Но он понял. Он все понял.
Он заперся у себя в кабинете и сел писать обращение, на ходу прикидывая, как бы поскорее запустить его по телевидению. Он торопился, пропускал буквы, слова, возвращался, исправлял и писал, писал, писал дальше. Он должен был успеть.
"Сегодня,14 мая 20__ года, в ЦРБ была доставлена..."
Доктор задумался, каким словом лучше определить это чудовище.
"...было доставлено существо женского пола, напоминающее человека внешне, но человеком, без сомнения, не являющееся. В настоящий момент ее природа точно не известна. Не зная наверняка ее строения и особенностей метаболизма, мы не можем рекомендовать никаких методов борьбы с ней, но я буду лично настаивать на скорейшем исследовании всеми доступными методами. Она чрезвычайно опасна, потому что..."
Почему? Доктор не знал. Поэтому он решил пропустить несколько строчек и подумать об этом позже.
"Никогда..."- вывела рука в середине страницы.
Доктор потер лоб рукой. Он не помнил, какую фразу хотел начать этим словом. Минуты напряженных размышлений ничего не дали, поэтому он просто поставил после него точку и продолжил еще ниже.
"Заметив ее возле себя или направляющейся в вашу сторону, бегите - не знаю, спасет ли это вас, но бороться бесполезно, так как..."
Еще несколько минут тщетных раздумий о том, как объяснить свою уверенность. Еще несколько пропущенных строк. И в этот момент взгляд доктора привлекло движение в углу. В тени сидел огромный дымчатый кот и смотрел на него, мерно помахивая хвостом, как гипнотизеры покачивают маятником. Заметив, что доктор на него смотрит, он лениво потянулся, поднялся, медленно подошел, не прекращая движений хвостом, запрыгнул на стол... Доктор с трудом оторвался от его больших желто-зеленых глаз и чуть ли не носом уткнулся в бумагу, из последних сил сопротивляясь накатившей слабости. В глазах рябило, но он смог написать еще строчку:
"Никогда не приглядывайтесь к темным углам – возможно, оно уйдет, если его не замечать".
Справившись с рябью в глазах, доктор вздрогнул - слово "никогда" было повторено пять раз. Из-за спины кота появились окровавленные детские руки и сняли его со стола. Девочка с торчащим из кровавой глазницы карандашом посадила его себе на плечо и приложила палец к губам.
- Тсс...не бойтесь, доктор. Ни я, ни Веля не хотим вам вреда. Мы хотим, чтобы вы знали правду. А еще мы хотим, чтобы вы помогли мне. Понимаете, я боюсь крови…
Дальнейшие записи, сделанные трясущейся от истерического смеха рукой, состоят из беспорядочных многократных повторов слова «никогда», а также фраз «она всегда» и «создала сама себя». Потом, кажется, кто-то прибежал на его хохот. Кажется, этот кто-то поднял тревогу.
Все время, пока не подействовал транквилизатор, доктор кричал. Кричал, что именно эта, последняя часть - самая важная и обязательно должна прозвучать по телевидению. Что это единственный шанс спасти хоть кого-то.
Через час после того, как он наконец уснул, его глаза снова открылись, и аппаратура зафиксировала клиническую смерть, хотя никаких повреждений организма, кроме развившегося с аномальной скоростью некроза пальцев рук, так и не обнаружили. Врача, попытавшегося оказать первую помощь, он внезапно притянул к себе за плечи руками, которые уже должны были потерять способность к таким движениям, и прошептал на ухо:
- Она не просто кукла...
***
Кукла лежала на больничной койке. Неподвижно смотрели в потолок стеклянные глаза. Холодная, неживая нога безвольно свесилась вниз. Кукла не шевелилась уже долгое время. Она вспоминала.
Вспоминала первую встречу с Хозяином. То чувство – сильнейшее чувство в его глазах, когда он увидел ее стоящей в темном углу его холостяцкой комнаты. Как он испытывал ее преданность. Сначала просто вынеся на помойку. Потом повторил, обернув в тихо шуршащий целлофан, надежно сковавший ее конечности. Потом запер в доме и ушел, перебрался в другой дом, сырой, наскоро собранный из того, что можно было найти на все той же помойке. И когда на следующее утро он открыл глаза, а кукла стояла над ним, ожидая приказа…
«Что ты такое?! – кричал он срывающимся на фальцет голосом и бил ее головой о шероховатые доски пола. – Какого хера тебе нужно?! Да что ты такое?!»
О, это были прекрасные минуты. И не менее прекрасны были следующие дни. Он одел ее в наволочку. Он принес ей холодный, липкий пирожок с кислой начинкой, отдающей той же плесенью, что постепенно покрывала стены его нового дома. Принес потрепанные, но яркие книжки с бессмысленными картинками.
«Ты…ты хочешь поиграть, да? – спрашивал он, заискивающе заглядывая в ее пустые глаза. – Хорошо, я согласен. Все…все, что захочешь. Пойдем. Пойдем со мной».