Взгляд мальчика упал на кровать. Ну конечно! Как он сразу не догадался!
Миша быстро, как настоящий партизан, заполз под кровать, сразу собрав пузом половину скопившейся под ней пыли, и потянул руками за свисающий край покрывала, надежно завесив свое укрытие. Теперь мама точно его не найдет! Вторая победа в кармане!
- Восемь...девять...простите, вам чего здесь...
Хлопнула дверь. Кто-то пришел?
- Время на раздумья вышло, - оборвал маму незнакомый прокуренный голос. - Наша цена прежняя. Продавайте дом сейчас, и никто не пострадает.
- Я уже сказал, дом не продается, - ответил папа незнакомым Мише тяжелым голосом. - Уходите и не возвраща...
Внезапно его голос сорвался на страшный, болезненный хрип. Мамин крик оборвался, едва начавшись - ей закрыли рот рукой и оттеснили к кровати. У Миши перехватило дыхание от липкого ужаса, который моментально растекся по всем его мышцам.
- Мы же предупреждали, - прогудел второй незнакомый голос. - Предлагали деньги, место в общаге, даже свою дружбу - а вы что? Знаешь, как поступают в таких случаях с плохими девчонками? Сейчас покажу...
Что-то рухнуло на кровать сверху, и она прогнулась прямо над Мишей, прижав его к полу.
- Не надо, - послышался дрожащий мамин голос. - Не надо...зачем вы...
- Серый, ты там закончил? - послышался звук расстегиваемой молнии. - Двигай сюда, покажем этой суке перед смертью, что такое настоящие мужики...
***
Мишу нашли под кроватью через два дня. Он был обезвожен и обмочился. Милиционер пытался расспросить его о произошедшем. Безуспешно. Миша молчал. В его ушах звенели мамины крики, а в сердце намертво застряли ржавыми гвоздями хриплые комментарии "Серого", состоящие в основном из слов, значение которых он узнал много позже. Не разговорила его ни серьезная тетенька в кожаном пальто, ни дяденька в белом халате. Миша молчал, когда его отвезли в странное заведение и поселили в комнату с тремя другими детьми. Молчал, когда дети его расспрашивали. Молчал, когда дети его обзывали. Молчал, когда дети его били. Молчал - и только смотрел снизу вверх, как волчонок.
Заговорил он лишь через два года. Короткими и слишком резкими для своего возраста обрывками фраз. Первые после случившегося слова от него услышала повариха. Она узнала историю странного, заторможенно-угрюмого мальчика от детдомовской медсестры, по секрету, и теперь очень хотела его хоть немного порадовать. Накануне она зашла в продуктовый и, поохав над ценником, купила воплощенную мечту каждого второго детдомовца - сникерс. На следующий день, выдав Мише стандартную порцию липкой, еле теплой каши, она положила свой подарок на поднос рядом с тарелкой и подмигнула ему:
- Спрячь только, а то отберут. Потом съешь.
- Не хочу, - отрывисто бросил Миша и не касался подноса, пока повариха со вздохом не убрала с него угощение.
***
Миша не был как-то особо неблагодарен и повариху с тех пор любил настолько, что даже приучился со временем говорить ей "спасибо". Она была единственным во всем детском доме человеком, удостоенным такой чести. Проблема была скорее в том, что он забыл, как принимать чужую доброту.
Для большинства "товарищей" по несчастью он оставался "тем странным пацаном", легкой мишенью для самых разнообразных издевательств. Взрослые старательно закрывали на это глаза. Единственным, что вызывало у них хоть какую-то реакцию, были драки. Если на ком-то оставались следы от побоев, он объявлялся зачинщиком и хулиганом, и отправлялся на целый день в "карцер" - холодную, тесную и пустую комнату с полудохлой раскладушкой у стены. Стоит ли говорить, что этим "кем-то" зачастую оказывался Миша?
Зиму сменяло лето, лето сменяла зима - его существование так и длилось за высоким забором. Пары, желающие кого-то усыновить, появлялись редко, и вечно угрюмый мальчик, едва умеющий говорить, их не интересовал совершенно. О, как бы он хотел, чтобы это отношение разделяли те, с кем он был заперт на одной закрытой территории...
Светило теплое, почти жаркое майское солнце, двор тут и там покрывали желтые брызги одуванчиков, где-то наверху беззаботно чирикали воробьи.
- По роже, по роже бей! - взвизгнул кто-то справа.
Миша бросил в ту сторону тяжелый взгляд и тут же пропустил не менее тяжелый удар по зубам. Приятный соленый привкус на языке. Губы пульсируют почти сладкой болью.
Бугай на полголовы выше своей жертвы ухмыльнулся и демонстративно встряхнул правой рукой. Он не сомневался в своем физическом превосходстве и поэтому не спешил.
Миша усмехнулся в ответ, оскалив красные от крови зубы. Он, в свою очередь, не сомневался, что противник не учел одну важную вещь.