Ощущение собственного бессилия, неспособности помочь нуждающемуся вообще было для него худшим кошмаром, порой сводящим на нет любое постыдное удовлетворение. О, если бы только был способ - выполнимая инструкция, простой принцип, как сделать счастливыми всех... Увы, для веры в подобные вещи Максим был чересчур прагматичен.
Впрочем, несмотря ни на что, бросать свою "работу" он не планировал. Ведь подобные услуги среди некоторых групп населения куда популярнее более прозаичных услуг настоящих мозгоправов. Уйти - значило бы вовсе оставить этих людей без помощи. Бросить на растерзание мошенникам различной степени цинизма, наводнившим непыльную и крайне прибыльную нишу. Нет, этого Максим себе позволить не мог. Так он и подумал, покупая рекламное место в желтенькой газете из тех, что бесплатно раздают у метро.
Не сказать, что звонков после этого стало значительно больше, но охват клиентуры определенно вырос. Это стало понятно, когда в один промозглый и темный декабрьский день скрипучий, постоянно прерывающийся из-за помех голос говорил в трубке: «Ты прости, сынок, что беспокою. Не к кому мне пойти, одни старики в деревне остались. Пропадает из погреба то картопля, то закрутки старые. Скоро все, сынок, вынесут. В милиции смеются только - а мне хоть ложись да помирай. Еще дом этот, где Арсенич раньше жил... Ох, не знаю, что там творится, а только точно что-то нечистое. Ты уж не сердись, сынок, пожалей дуру старую. Съезди ко мне, не побрезгуй...»
Когда старушка закончила вспоминать молодые годы, перечислила поименно всех ушедших на последний покой друзей и в четвертый раз пообещала озолотить его, благодетеля, Максим согласился на эту работу, не раздумывая. Он был нужен, а потому не мог отказать.
«Нет ничего плохого в том, чтобы успокоить одинокую пожилую женщину». Так он хотел бы думать. Получалось с переменным успехом. Никакие благие намерения не отменяли того факта, что он собирался взять с бедной старушки деньги за заведомый обман. Но поворачивать назад было поздно, да и счета за свет и жилье требовали оплаты. Оставалось лишь попробовать принести своим визитом хоть какую-то пользу.
Максим тяжело вздохнул. Отчего-то, на сей раз он чувствовал себя особенно плохим человеком.
* * *
Поезд остановился у ничем не примечательной деревенской станции, каких проехал уже больше десятка, и снова тронулся, едва Максим успел ступить на перрон. Мороз тут же вцепился в него как бультерьер, а ветер с издевательским свистом поприветствовал горстью колючего снега в лицо.
Экстрасенс поспешно поднял воротник слишком тонкого для такой погоды пальто и ответил ветру трехэтажным матом сквозь зубы. Он успел высказать примерно половину того, что думает о самом ветре и о его родителях, атмосферных колебаниях, когда заметил спешащую к нему сквозь метель низенькую, почти шарообразную фигуру.
- Максимушка, ты? - прокричала она ему снизу вверх, подслеповато, с отчаянной надеждой вглядываясь в лицо своего будущего спасителя.
- Я, бабуль, - отозвался спаситель, но тут же спохватился. - Простите, как вас по имени-отчеству?
- Никитишна я, сынок, - ответила бабушка. - Ты уж так и зови - Никитишна. Ну, пойдем скорее к дому, чего на морозе-то торчать.
- Да, пойдемте, - с облегчением отозвался экстрасенс.
Он был готов идти хоть к черту на рога при условии, что между ними не будет этого ужасного ветра, пробирающего до самого костного мозга. Идея о простом деревенском доме казалась ему самой желанной за всю его жизнь. А уж если в доме натоплена печь...
С такими мыслями он поспешил за заказчицей, бодро семенящей по тропинке из собственных следов. Благо двигалась она на удивление быстро для своих почтенных лет.
***
Печка в доме действительно была - старинная, кирпичная. От нее веяло теплом, и не только физическим. Впрочем, последнее относилось к каждому предмету, наполняющему внутреннее убранство. Неокрашенный, явно кустарного изготовления стол покрывала ситцевая скатерть с узором, напоминающим гжель. По бокам от него стояло две деревянные скамьи. На окнах - белые кружевные занавески. В одном углу - высокая кровать из ржавеющих металлических прутьев с мягкой на вид периной. В другом - низенькая полочка с иконами. Словом, сущая прелесть для горожанина, привыкшего к безликим бетонным коробкам.
Оказавшись внутри и избавившись с помощью гостя от верхней одежды, Никитишна первым делом схватилась за рогач. На глазах немного сконфуженного Максима, из печи на стол переместился простой глиняный горшок, испускающий непередаваемо аппетитный пар с запахом картошки, чеснока и укропа, а из-под кровати - банка с солеными огурцами.