К папе подошел совсем старенький господин и кивнул. Папа прильнул к каталке, провел рукой по гробу, обнял его; бабушка взяла папу за руку, и он медленно отпустил каталку. Господин взялся за нее и покатил ко входу в здание.
Все засуетились, одни плакали, другие подходили к нам и обнимали. Кое-кто ушел. Я все ждала, что будет дальше, но все кончилось. Подошли мои одноклассники, обняли меня и передали письмо от школьных друзей. Они говорили со мной, спрашивали, как я себя чувствую. А я думала только о том, что прямо сейчас кремируют мою маму, и отвечала: «Все хорошо, я в порядке, спасибо». Бабушка жестом позвала меня к выходу вместе со всеми.
Мы проделали полпути, когда меня обняла тетя Росарио, очень пожилая дама, дедушкина старшая сестра; она сказала мне: «Это испытание. Тебе помогут вера и принятие». С этими словами она сняла с шеи цепочку с образком и вложила ее мне в руку.
«Испытание – это вступительное, когда в школу поступаешь», – подумала я, но тетя Росарио всегда была добра ко мне, поэтому я ответила ей настолько любезно, насколько могла:
– Спасибо, тетя, но я откажусь – в Бога я не верю, а на цепочки у меня аллергия.
Бабушка Нильда сердито поглядела на меня и тихонько процедила: «Могла бы и взять».
Мы вернулись домой к обеду, нас привезли бабушка с дедушкой. По дороге папа не сказал ни слова, бабушка сто раз спросила, как мы себя чувствуем, а Мэгги много плакала.
Мы поднялись домой, бабушка начала прибираться.
– Энрике, сходи купи чего-нибудь поесть.
Дедушка позвал папу пойти вместе, а тот еле слышно ответил «не могу, не могу», и бабушка отправила с дедом меня.
– Фьоре, сходи с дедушкой, покажешь ему, где что.
– Я не знаю, куда пойти.
– Сходи за пиццей или мяса на гриле купи. Неважно.
– Бабушка, я ужасно устала. Дедушка не может сходить один или с папой?
– Фьоре, ты разве не видишь? Папа сам не свой!
– Ладно, схожу, только мне тоже грустно!
– Спасибо.
Я молчала всю дорогу, дедушка, наоборот, болтал – о клубе, о футбольной команде, что-то про кубок страны; я глядела на него, он все говорил и говорил, а потом осекся. Мы бродили по району, пока не нашли, где купить мяса на гриле, и молча вернулись домой.
Бабушка накрыла на стол, мы поели. Потом убрали со стола, и она взялась мыть посуду. Потом отправила сообщение нашей помощнице Андрее, чтобы договориться, когда той приходить. Заглянул дедушка Уго, и они говорили о каких-то пустяках. Все это время я глядела на них и ждала, когда мы перестанем делать вид, что ничего не произошло, и дадим уже волю слезам. Была пятница, мама умерла, а бабушка с дедушкой обсуждают, кто и когда придет убраться в квартире. Мне показалось, я смотрю какой-то спектакль. Я взяла Мэгги за руку, и мы ушли играть в планшет, а потом она заснула.
– Фьоре, Каролина звонит.
– Привет!
– Солнышко, я так тебя люблю! Мне нужно уладить кучу дел, сейчас я на выставке и не могу все бросить и уехать. Но как только смогу, сразу же вернусь в Барселону, а оттуда – к вам.
– Ладно.
– Фьоре, поговори со мной.
– О чем?
– Расскажи, как ты?
– Плохо.
– Поделись со мной.
– Чем?
– Ладно, вижу, ты не настроена разговаривать. Дай трубку бабушке.
Я одна у себя в комнате. Свет не горит, все спят.
Мэгги, папа и я впервые одни дома. Темно и тихо. Я не могу уснуть, долго ворочаюсь в постели. Села за стол, начала смотреть сериал – не смогла сосредоточиться. Принесла книжку, легла, не читается: топчусь на одной странице, на одной строчке, на одном слове. Выключаю свет, ворочаюсь, пытаюсь лечь поудобнее, может, усну? Не спится.
Сажусь, включаю свет. Как мы теперь будем жить?
У нас всегда все делала мама. Папа постоянно был в разъездах, а мама работала из дома. Все время что-нибудь говорила, давала указания, устраивала.
«Ну-ка, поднимайся. Давай, живее! Девочки, поторопитесь. Идем! Я люблю вас! Захвати завтрак. Обед на столе!»
Интересно, комнаты хранят голоса? Если напрячь память, в голове звучит ее голос: «Фьоре-э-э, выключай свет и ложись спать! Не заставляй меня вставать!»
Нужно было почаще ее обнимать. Поменьше ругаться с ней, не доводить до слез.
Надоело ворочаться. Выхожу в коридор, подхожу к родительской спальне, но теперь это только папина спальня. Ухожу, ложусь в постель к Мэгги. Устраиваюсь осторожненько, чтобы не разбудить ее, иначе проснется, захочет болтать и играть. Она поворачивается ко мне, обнимает, не просыпается. Я лежу – полтела под одеялом, голова набок, Мэгги дышит мне в ухо.
Глава 4
Первая суббота без мамы. Весь прошлый год суббота была нашим особенным днем.