Где находилась Плакома Мир Ликийских? Скорее всего, там, где находился и древний храм-святилище. Один из исследователей предполагает, что Плакома и святилище располагались между Мирами и его городским портом Ан-дриака. А это почти три километра. Пожалуй, следует все это пространство вскрыть археологам. Тогда, может быть, наступит ясность. Но между тем отсутствие остатков храма Элевтеры делает не менее вероятной версию о том, что его не было вовсе, а были лишь священное дерево и место, располагавшееся в Плакоме.
Эрнст Кирстен в статье «Артемида Эфесская и Элевтера Мирская» пытается разъяснить это так: «Плакома обычно — мощеная зона, как это бывает на агоре в городе, похожая на эмболону (часть античного гипподрома. — К. К.-С.)… в окрестностях побережья, но также и за стенами древнего города (и, возможно, даже со своими стенами), ставшее, как locus nundinarum (местный рынок. — К. К.-C.), в окружающей среде местом встречи городских и сельских жителей, обмена товарами (также и с приезжими незнакомцами). Это пригородный рынок, как в истории Кирилла и Мефодия, которые у ворот Фессалоник на местном рынке могли обучать славянскому языку крестьян или приезжих торговцев, в то время как в городе говорили по-гречески… Именно в этом смысле Плакома указывается в легенде о трех полководцах (Stratelatai), которая связана с епископом Николаем. Варианты текстов, включая латинские, рассказывают о том, что имперский флот совершил карательные действия против внутренней Фригии в Авдриаке, которая тогда находилась в 3 римских милях от Миры».
Об упомянутой в цитате истории с тремя стратилатами мы расскажем в следующей главе. Но место между Мирами и портовым городком Андриака становится для нас все более загадочным и притягательным с точки зрения подтверждения или развития истории о разрушении святителем Николаем языческого святилища Элевтеры, даже если это была и Артемида Элевтера. Да и если богиню не называли Артемида Мирская, значит, храм был вне города, где-то неподалеку или даже на почтительном от него расстоянии. Поэтому его не могут никак найти.
И все-таки, если еще пристальнее приглядеться к истории о разрушении храма Артемиды или Элевтеры в Мирах Ликийских, то можно заметить кое-что интересное, связанное с заменой языческих культов христианскими традициями. И здесь фигура святителя Николая снова выходит на первый план.
Хорошо известны факты, когда на древних языческих капищах целенаправленно строили затем христианские храмы. Но этого было мало: чтобы заместить в сознании людей одну религиозную традицию на другую, часто требовалось еще кое-что. Например, изменение в сознании и даже в объеме знаний людей об окружающем их мире.
Что имеется в виду? Да то, что в головах жителей должен был произойти буквально переворот. Христианские традиции не просто заменяли античные, языческие, а в результате трудов духовных подвижников словно бы произрастали внутри их, вытекали из них, являлись их новой, пусть даже совершенно иной, но интерпретацией.
Исходя из такой постановки вопроса, мы можем увидеть, что многие события или поступки святителя Николая были совсем не случайны. Большинство его деяний или чудес было связано с очень древними традициями. Только теперь они совершались не языческими богами, а реальным человеком — епископом христианской Церкви в Мирах, святителем-чудотворцем.
Посмотрим на эти удивительные параллели и, следуя словам Александра Пушкина, заметим различные «странные сближения», которые можно легко зафиксировать среди исторических событий и явлений рубежа III–IV столетий в Мирах Ликийских.
Артемида Элевтера, как мы помним, была девой. Обет безбрачия для нее был священным, и даже более того — мог погибнуть тот, кто на него посягал. А разве чудо о девах-дочерях одного из жителей города (о нем и других чудесах подробно будет рассказано в следующей главе данной книги), которых епископ Николай уберег от блуда и нечистоты, не является действием, глубоко связанным с этим языческим культом? Действием, замещающим его, показывающим, как один человек доброй воли может помочь другому человеку — по-христиански и безвозмездно, а не в виде помощи некоей богини, которая к тому же требовала для осуществления своих услуг особенных жертвоприношений.
Историк XIX века Е. В. Аничков в труде «Св. Николай и Артемида Эфесская» писал: «Обращу внимание еще на одно сближение, на котором, однако, не стану настаивать, хотя оно и просится под перо. У св. Николая есть одно чудо, где он оказывает покровительство девушкам, которым предстоит участь продажных женщин. Быть может и здесь можно видеть отзвук тех празднеств, который заменил день нашего святого? Их гетерический характер наводит на это сближение».
Позднее, во времена почитания святителя Николая, в дни празднования его памяти будет происходить еще один стихийный и весьма странный праздник, называемый Розалии. Это особенное действо-торжество совпадало с торжествами невест, то есть девушек «на выданье». Именно чудо с незамужними девушками, получившими от святителя Николая деньги-приданое для свадеб, буквально совпадало с такой тематикой языческих торжеств. И это, без сомнения, было связано с культом Артемиды Элевтеры.
Совпадение? Мы так не думаем…
В этом смысле святитель Николай даже заменил в сознании людей деятельность меценатов-эвергетов, поклонников языческой богини, но при этом выдававших в качестве помощи приданое для дочерей из бедных семей. Так делал упомянутый нами выше Опрамоас. Другие эвергеты, кроме Опрамоаса, также выдавали подарки невестам. Это было частью традиционной благотворительности. А разве не это же самое делал святитель Николай? Разве не об этом повествует рассказ о его чуде?
Святитель также раздавал зерно во время голода. Буквально повторяя деяния Опрамоаса, который поддерживал правильное распределение зерна в Ликии.
Так в Мирах появился новый образ благотворителя-христианина.
Вспомним еще, что эвергеты, и в первую очередь тот же Опрамоас, давали средства необеспеченным семьям для похорон родственников. Не случайно здесь также отождествление почитания святителя Николая с культом поклонения предкам в античное время. А такой праздник, как мы уже знаем, и называли Розалий (Росалий, Россалий). И есть интересные предположения, что весенний праздник святителя Николая закрыл, заменил собой позднее языческий праздник Розалий.
Историк Аничков пишет: «Но, так или иначе, мы на основании только этого одного места не можем объяснять праздник Россалий как христианский праздник, отличный от хорошо нам известного языческого. Итак в Мирах существовал старинный языческий праздник приблизительно около того же времени, когда празднуется весенний праздник св. Николая».
Розалий, или праздник роз, был частью культа поминовения умерших предков в римский период. В такой день возлагались на могилы венки из роз. Причем в языческом сознании запросто предполагалось, что семейные предки могли выходить из могил и даже принимали участие в ритуальной трапезе со здравствующими потомками. Розы здесь были важным символом. На славянской почве позднее возникнет праздник «Русалий» или «Росалий», но отличный от античного.
Русский исследователь, профессор А. Н. Веселовский в своей статье «Из поэтики розы» (1898) замечает: «Роза — символ смерти… Весной не только обновляется все живущее, но и усопшие, души предков временно оживают… И для них наставала весна, расцветала роза: весной, когда совершались по них поминки, на римской тризне (escae resales) главную роль играли розы; их делили между присутствовавшими, гирляндами украшали гробницы; обряд этот называли Rosaria или Rosalia».
И это удивительно, что весенний обряд совпадал с праздником памяти святителя Николая. Не просто так. Говорили, что будто бы сам святитель приходил на эти празднования. Зачем? Вот тут-то и скрыта главная загадка. Святитель был близок к чаяниям простых людей. А чтобы донести до них учение Христа о Спасении и Воскресении, необходимо было показывать на примере, объяснять, убеждать, а значит — быть близко к бытовой народной жизни.