По легенде, один знатный житель Ликии, будучи отцом трех сыновей, решил послать их продолжить обучение в хорошей школе. Предположительно, он направил их в город Афины. Для этого необходимо было воспользоваться судном, поэтому юноши отправились в Миры Ликийские, в порт Андриака.
Заодно отец наказал им получить благословение у епископа города — святителя Николая. Прибыв в город, юноши решили переночевать на постоялом дворе. Его владелец тут же приметил, что братья из обеспеченной семьи. Он решил завладеть их имуществом и деньгами. Ночью он пробрался к ним в комнату и убил их спящими. Дабы скрыть следы преступления, он расчленил тела несчастных, а затем перемешал их с заготовленной солониной, чтобы и с этого получить прибыль. С утра хозяин постоялого двора предполагал подавать блюдо на столы для гостей.
Однако святителю Николаю было откровение о случившемся. И на следующий день он немедля прибыл на постоялый двор. Сев за стол, он попросил мясную еду. Владелец заверил его, что мясо — самого лучшего качества и вкуса. Он говорил это епископу без тени покаяния или волнения.
Легенда гласит, что святитель Николай перекрестил блюдо и в тот же момент трое убиенных юношей воскресли, встали живыми и невредимыми. Хозяин-преступник тут же покаялся и дал обет всю последующую жизнь провести в праведности и милосердии.
Поразительно, но не встречается продолжение событий, в которых бы указывалось, что владелец постоялого двора попал в тюрьму. Порой рядом с ним выводится еще одна зловещая героиня — его жена, которая участвовала в преступлении и уговаривала хозяина совершить убийство (что-то напоминающее события из романа «Граф Монте-Кристо» Дюма).
Другой вариант легенды рассказывает так. Возвращаясь домой сразу после Никейского собора или, наоборот, отправляясь на Собор (и то и другое никакие документы не подтверждают), святитель Николай в Мирах Ликийских решил покушать в одном трактире. Странно, что обычно не употребляется слово «таверна», так как оно ближе подходит под характеристику места, где в античном, греко-римском мире подают приготовленную рыбу. Хозяин заведения и предложил святителю блюдо из свежей рыбы.
Однако наделенный Божественным провидением епископ сразу же понял — что-то не так. Он осознал, что перед ним пища, приготовленная из человеческого мяса, но не рыбное блюдо. Тогда он позвал хозяина и попросил показать ему место, где хранится такая «свежая рыба». Тот отвел его в подвал и указал на бочки с засоленным мясом.
Святитель Николай сразу же понял, что перед ним останки убиенных людей. Он даже знал в тот момент, что они принадлежали трем исчезнувшим младенцам (или отрокам). Налицо был факт ужасного преступления. По молитве святителя тела их восстановились, они ожили прямо на глазах у присутствующих. Отроки воскресли!
Хозяин таверны, увидев такое чудо, упал к ногам святителя с раскаянием о совершенном преступлении — детоубийстве.
Как считают некоторые историки, по вине поздних переписчиков произошел некий казус — появилась на свет сама эта легенда, которая в итоге стала столь известной. Как мы уже говорили, разные народы перерабатывали ее сообразно собственному представлению о святости, чудесах и их происхождении. Новые детали, ошибки при переводе породили самую распространенную на Западе легенду, входящую в обширный, так называемый Никольский цикл. Поразительно, но одна из наиболее недостоверных историй является одной из самых популярных. А не является ли это, наоборот, особенным свидетельством ее достоверности? Почему бы и нет!
Итальянский исследователь о. Джерардо Чоффари одним из первых высказал предположение о том, что рассказ о подобном чуде возник на основе другого деяния. Воскрешение юношей сильно повлияло на европейскую культурную традицию, включая появление доброго старика — новогоднего сказочного персонажа. Итак, исследователь из Бари замечает, что «самым важным и наиболее исторически документированным эпизодом (имеется в виду часть «Деяния о стратилатах». — К. К.-С.) является тот случай, когда наш Святой вмешался, чтобы спасти трех невинных мужей от обезглавливания, остановив меч палача». Но, по утверждению Чоффари, «в течение времени в христианском мире слово «невинный» часто использовалось в качестве характеристики детей. Так, например, события, связанные с детьми, убитыми царем Иродом (из-за страха, что Царь Израильский восстанет среди них), положили начало «празднику невинных», который отмечается после Рождества. С другой стороны, в рассказах святого Николая редко говорилось, что он спас трех жителей города Миры. Чтобы сократить текст и указать на невиновность осужденных на смерть, чаще говорилось просто — Николай спас трех невинных людей. Со временем некоторые переписчики немного запутались, они стали писать, что Николай спас трех детей, вместо того чтобы указать, что он спас трех невинных!».
По мнению о. Джерардо Чоффари, «первым, кто дал такой ошибочный перевод, предположительно, был Реги-нольд, немецкий писатель, который… был избран епископом именно потому, что он написал прекрасную «Жизнь святого Николая»… (Регинольд Айхштетт, или Эйхштадт, автор Жития святителя конца X века — «История Святого Николая». — К. К.-C.). Вместо «невинных» Регинольд использует как раз термин «пуэри» (дети. — К. К.-C.), указывая верующим читателям, будто это была другая история, отличная от эпизода освобождения трех невинных от обезглавливания. В течение полутора столетий «история» детей, спасенных святым Николаем, также вошла в священные гимны, и постепенно сюжеты разошлись, развиваясь по двум разным направлениям».
В одном из латинских текстов, связанных с «Деянием о стратилатах», мы видим такую вероятность замены понятий — мужей на юношей, а невинных — на юных. Это известное «Житие святого Николая» (Vita Sancti Nicolai) Диакона Иоанна (около 890 года). Читаем: «И вот, после долгих и многих жалоб, Непотиан, один из них, вспомнил, как чудесным образом святой Николай трех юношей освободил, и, снова и снова вздыхая, наконец, такую молитву вознес: «Господи величайший, Бог святого Николая, снизойди к несчастным погибающим и мою смиреннейшую мольбу не по нашим заслугам, но по заслугам раба Твоего Николая услышь! И поскольку, как мы видели, присутствие его вырвало трех невинных у смерти, так и нас да избавит его заступничество от этого приговора!».
Еще один итальянский исследователь, Микеле Баччи, в своей статье «Иконография святителя Николая» отмечает известность этого сюжета и неопределенность его появления. «Если наиболее популярное в Европе Житие, — пишет он, — по всей видимости, является переложением Иоанном Диаконом текста, известного как «Methodius ad Theodorum», то образы, распространенные в Северной Европе, вдохновлялись историями, неизвестными в восточных образцах, как, например… известная история о трех молодых клириках, разрезанных на куски и брошенных в рассол. Эта последняя история, близкая к сказке и напоминающая о манере повествования братьев Гримм, в поздних официальных агиографических текстах не встречается и обязана своей популярностью только школьным драматическим представлениям, начиная с XI в.».
Можно добавить, что сюжет о трех убиенных отроках уже давно жил в сердцах и памяти христиан Европы. Древний прототип не имел и не имеет прямого отношения к чуду святителя Николая. Но сам образ трех жестоко убитых детей мог повлиять на создание новой легенды.
Речь идет о библейском сюжете, посвященном трем отрокам, сожженным в печи. Как известно, царь Навуходоносор указал поставить гигантскую статую — свое собственное изваяние, для того чтобы народ воздавал ей божеские почести. Три отрока — Анания, Азария и Мисаил — отказались это делать, за что были ввергнуты в пылающую печь. Пламя поднималось над печью, опаляя присутствующих, но святые отроки были живы среди огня, вознося молитву Господу. Тогда Ангел явился и охладил пламя. Отроки остались невредимы…
Не так ли и святитель Николай исполнил роль Ангела Господня по отношению к трем отрокам в Мирах Ликийских?