Таким образом, герцогство было политически несамостоятельно, а его венценосные правители во всем следовали линии Берлина. Брак с представителями такого, по сути марионеточного, государства для члена дома Романовых (особенно для наследника престола) был выгоден по нескольким причинам. Во-первых — брак мог содействовать укреплению русско-германских отношений. Во-вторых — в случае осложнений этих отношений Россия ничего не теряла: политический вес самого Гессена был ничтожен, а отношения его правителей к германскому императору последнего мало беспокоили. Кроме того, нельзя забывать и о том, что Алиса Гессенская (невеста русского цесаревича) приходилась внучкой королеве Виктории и, будучи немецкой принцессой, сформировалась как личность в английской королевской семье. Алиса была серьезной и вдумчивой ученицей, уделявшей много времени изучению религиозно-философской литературы. Она сумела даже получить степень доктора философии. Одна из ее наставниц — Маргарет Джексон — увлекалась политикой и сумела передать свою страсть и принцессе. Алиса была убеждена, что политика — это сфера, которой могут заниматься не только мужчины, но и женщины. Впоследствии за это убеждение, реализованное на практике, она заплатит слишком высокую цену. А тогда, в конце XIX века (до замужества), принцесса имела возможность обо всем рассуждать смело, воспитывая в себе волю и разум. И к принятию новой веры, то есть к переходу из лютеранства в православие, она отнеслась тоже исключительно серьезно — религиозные вопросы для нее с раннего детства были принципиальными. Неслучайно она сначала не хотела принимать предложения русского наследника, ибо оно было сопряжено с присоединением к малоизвестной ей до того Церкви.
Ее долго уговаривали — и бабушка, королева Виктория, объяснявшая внучке, «что православие не слишком отличается от лютеранства» (!), и старшая сестра Елизавета Федоровна, за несколько лет до того перешедшая из лютеранства в православие. Конечно, подобные уверения сыграли свою роль, но главное заключалось в ином — принцесса сама должна была почувствовать, что она не изменяет вере, в которой воспитывалась с рождения. Очевидно, Алиса поняла это, после чего и последовало согласие на брак. 14 июня 1894 года она первый раз встретилась с духовником российских самодержцев протопресвитером И. Л. Янышевым. Он стал учителем принцессы, знакомил ее с основами православного вероучения. О первом периоде этого обучения судить трудно, поскольку, имея сильную волю и твердые убеждения, принцесса, скорее всего, внутренне сопротивлялась принятию новой, мало известной ей православной веры.
Хорошо информированная А. В. Богданович спустя месяц после начала занятий отца И. Л. Янышева с Alix записала слух о том, что невеста цесаревича находилась под сильным влиянием пастора. «Про нее, — писала Богданович, — говорят, что она холодная, сдержанная». Эту черту будущей императрицы отмечали затем многократно. Но вот что любопытно: «холодная и сдержанная» принцесса трудно поддавалась убеждениям православного богослова, которого современники также считали «холодным». Вполне может быть, что старый протопресвитер уступал протестантским теологам, но все-таки это обстоятельство вторично по сравнению с другим фактом: «холодной» принцессе требовалась «горячая» проповедь. С другой стороны, было совершенно очевидно, что жена наследника русского престола просто обязана быть православной.
Именно это обстоятельство так осложняло первые месяцы жизни Alix после помолвки. Ее бескомпромиссный характер, стремление во всем, даже в мелочах, следовать раз и навсегда усвоенным правилам часто негативно воспринимались современниками. С. Ю. Витте передавал рассказ, слышанный им от русского дипломата графа Н. Д. фон дер Остен-Сакена, много лет служившего в германских землях. Когда наследник престола поехал в Дармштадт, графа командировали в Гессенское герцогство. «В первый день приезда после парадного обеда, — вспоминал Остен-Сакен, — я пошел к старику обер-гофмаршалу, с которым был очень дружен, когда еще был поверенным в Дармштадте. Разговорившись с ним, говорю: когда я уезжал, принцесса Alix была девочкой, скажите откровенно, что она из себя представляет? Тогда он встал, осмотрел все двери, чтобы убедиться, не слушает ли кто-нибудь, и говорил мне: „Какое для Гессен-Дармштадта счастье, что вы от нас ее берете“».
Витте, конечно, пристрастный мемуарист, считавший супругу Николая II роковой женщиной, и все же приведенные им слова заставляют снова и снова задумываться о том, как оценивали супругу последнего русского венценосца задолго до того, как она проявила свой характер и заявила о себе как о политике. Что имел в виду старый гофмаршал Гессенского двора, нам неизвестно, Витте комментариев не дает. Но в связи с чем он вспомнил о мнении знавшего Alix с детства придворного, — понять нетрудно. Ведь далее Витте пишет о проблеме перемены принцессой религии. «Когда она приняла предложение (а еще бы не принять!), то она, несомненно, искренно выражала печаль, что ей придется переменять религию. Вообще это тяжело, а при ее узком и упрямом характере это было, вероятно, особенно тяжело». По мнению Витте, «не из-за чистоты и возвышенности православия (по существу православия это, несомненно, так) принцесса Alix решилась переменить свою веру. Ведь о православии она имела такое же представление, как младенец о теории пертурбации небесных планет».