В России, где никто не знал о заявлениях Зиновьева, Чичерина и Литвинова, гораздо выгоднее говорить, что все Романовы истреблены, чем раскрывать — если это соответствует действительности, — что благодаря переговорам Александра и ее дочери, которых считали немками, были освобождены, тогда как русский царь — казнен. Что касается переговоров, которые действительно имели место, то раскрытие этого факта ничего не дает режиму, каков бы ни был исход переговоров.
В стране, в которой более чем где-либо еще история находится под контролем, ни один профессиональный историк до сегодняшнего дня не задался вопросом относительно обоснованности информации, подкрепляющей версию, что Александра и дочери остались живы, например внимательно не рассмотрел переговоры между большевиками и немцами с апреля по ноябрь 1918 года, роль Радека, Чичерина и т. д. По этому вопросу существуют только немецкие или испанские источники.
В настоящее время, когда гласность требует более ярко высветить факты, кажется, что все осталось на той же точке. Ведутся дискуссии о подробностях технической стороны преступления: были ли жертвы сожжены или захоронены и т. п. Короче говоря, спор ведется о технике и деталях, которые уже более или менее освещены в работах, опубликованных белыми. Признание Юровского странным образом напоминает свидетельство, оставленное Медведевым. В основе интереса к этому вопросу лежат возрождение религиозных идей, пересмотр отношения к царскому режиму и т. п. Заговорили о Юровском; он был евреем и в СССР в работе Быкова, опубликованной в 1926 году, не упоминался. Теперь же его имя появилось вновь, безусловно, с полным основанием, но это дало пищу — раз для кого-то оказалось необходимым — антисемитским настроениям. В эпоху Николая II, как уже было показано, каждый террорист считался евреем. Статья Рябова, опубликованная в журнале «Родина», на этот счет показательна: из нее как бы само собой вытекает, что убийство русского царя было подготовлено двумя евреями — Свердловым и Юровским, имя Ленина в ней не упоминается.
На архивах подобного рода не удастся проверить гипотезу об оставшихся в живых, так как они так же лгут, как и те институты или власти, которые их составляли. Кому верить — Медведеву, Юровскому, доктору Уткину или Марии Николаевне? И нельзя полагаться на анализ предметов — зубов или черепов, так как давно уже установлено, что одна экспертиза исключает другую.
И только полное сопоставление архивов, русских и иностранных, позволит с большей определенностью установить то, что произошло в Екатеринбурге, чем то, действительно ли существовала папесса Иоанна… Совершенно очевидно, что англичане и датчане смогли бы в этом помочь, так как они располагают рядом хранящихся у них сведений. Советская сторона, кстати, также.
Но какими средствами располагают те, кто хотел бы идти дальше в раскрытии этой истории?
И где находится та планета, на которой история «о том, что было» будет беспрепятственно оглашена не трибуналом или политическими властями, а историками?
Если смерти Карла I и Людовика XVI стали крупными историческими событиями, то смерть Николая II можно отнести к малозначительным происшествиям.
Советская история обходит ее молчанием.
Что касается западных историков, которые обращались к этой теме или упоминали о ней, разумеется, не вскользь, то они либо снова излагали версию Соколова, либо опровергали ее. Но отнюдь не для того, чтобы вписать ее в историю России.
Показательно, как об этом упоминает Ленин — мимоходом… И лишь для того, чтобы напомнить, что Россия отстала от Запада, где — в Англии и во Франции — монархи были казнены давным-давно… Кстати, без существенного результата, так как за этим последовала реставрация. Главное, объясняет Ленин, уничтожить помещиков и кулаков. Смерть Николая II не заслуживает ни объяснения, ни упоминания, ни оправдания. Ленин упоминает о ней как о чем-то таком, что к нему не имеет никакого отношения.
Что не помешало ему, однако, вести переговоры с немцами о судьбе императрицы и ее дочерей. Но эти секретные переговоры, еще накануне осуждавшиеся, тщательно скрывались в силу исторической теории, согласно которой отдельные личности не заслуживали внимания, а признавались лишь классы и способы производства… Именно поэтому подобные переговоры, как и сама казнь, могли превратиться в незначительное событие и исчезнуть из истории.
Бесспорно, парадоксом является и то, что аналогичное происходило и в лагере противника. Участь императорской семьи не приобрела политического звучания, так как белые знали: непопулярность царизма будет пагубна для их дела. Вполне достаточно было придать широкой огласке преступления красных, дополнив их убийством Романовых. Даже европейские дворы (исключение — Гогенцоллерны) остались в стороне от этих событий и если вмешивались в это дело, то лишь по гуманным, но отнюдь не политическим соображениям.