Незадолго до войны А. И. Гучков сделал царю подробный доклад о всей «сухомлиновщине» – о тех недостатках по военной боевой и тыловой организации, которые привели потом к позорному отступлению из Галиции, к сдаче Варшавы и ряда важных крепостей…
Выслушав с любезной улыбкой, почти в полном молчании роковой доклад, царь «милостиво» отпустил Гучкова и… сейчас же призвав предателя – Сухомлинова, спросил его:
– Откуда Гучкову известны такие важные военные секреты?!
Сухомлинов воспользовался случаем, указал на генерала Поливанова[606], которого не мог терпеть… Тот был уволен, и дело этим кончилось.
Председатель Государственной думы Родзянко[607] имел не больший успех во всех своих попытках образумить слабодушного Николая.
– Общее недовольство растёт! – говорил Родзянко. – Государственные дела в полном расстройстве… Министры руководятся не заботами о благе народа и трона, а своими личными корыстными и карьерными целями… Никакие пулемёты и пушки не могут сломить народной воли… Рано ли, поздно ли, она даст о себе знать, как дала знать и в 1905 году…
Царь только передёрнулся весь, но промолчал…
– Особенно вредит всему делу Протопопов! – прямо поставил точку над «i» Родзянко.
– Протопопов – из Государственной думы… из числа ваших же сотрудников, – проговорил как-то неохотно Николай. – Не понимаю, почему им стали все вдруг так недовольны… Или за то, что я выбрал его себе в помощники?
– Нет! За то, что он отступник и лжец! – решительно прозвучал ответ Родзянки. – Если ваше величество желаете сохранить мир и своё спокойствие, вам придётся отказаться от услуг этого…
Родзянко сдержался и не договорил.
– Увидим… Сделаю, как мне Бог на душу положит… – вяло проговорил Николай. Отпустил Родзянку и с той поры ещё неохотнее, чем раньше, стал принимать председателя Государственной думы…
Во время последней аудиенции, в феврале 1917 года, Николай вышел к Родзянке не совсем в нормальном состоянии.
Молча постоял, поглядел на председателя русского парламента, подошёл ближе, помахал пальцем у самого лица и невнятно пробормотал:
– Смотрите, будете там… шуметь – разгоню!.. Сидите лучше смирно!..
Сдержав на устах ответ, достойный такой выходки, Родзянко сделал свой доклад, сократив его, насколько было возможно. Но в конце не удержался и, уже откланиваясь, заметил:
– Чувствую, в последний раз докладываю вам, государь…
– Почему?
– Или вы распустите Думу, как сейчас изволили объявить… Или наступят события, которые смутят всю Россию, сметут и трон, и нас с прежних мест…
Предсказание это оправдалось очень скоро.
Когда дряхлый Голицын[608] был призван на пост премьер-министра, он чуть не со слезами просил Николая освободить его от этой ответственной обязанности.
– Государь! – убеждал старик. – Я совершенно непригоден для такого высокого поста… Ни по воспитанию, ни по моим способностям… особенно теперь, когда мировая воина в самом разгаре. Я стар, слаб… ни к чему не гожусь… Я буду куклой в руках окружающих дельцов и не принесу никакой пользы вам и России.
– Ничего! – успокоил честного старика Николай. – Такого мне и надо. Я сам буду вам помогать… а на вашу преданность и верность, я знаю, мы можем положиться!..
И ошибался, как всегда.
Министр народного просвещения П. Н. Игнатьев[609], А. Д. Самарин[610], сенатор П.Кауфман-Туркестанский[611], князь Б. Васильчиков[612] и многие другие, забывая о личной безопасности, пытались раскрыть глаза Николаю Последнему.
Ему говорили, что брожение в стране разрастается, страсти разгораются всё сильнее… Указывали на необходимость уступить желанию народа, дать новый правовой уклад жизни миллионам людей, созревших для этого. Настаивали на необходимости удалить злого гения – Распутина… отставить и креатуру его, Протопопова…
Царь молчал, любезно улыбался и… давал всё новые полномочия своему министру, палачу, который смело заявлял: «Я справился с протестом и возмущением великих князей… Подавил бунт сверху… Пулемёты и картечь помогут мне раздавить и все попытки произвести революцию снизу…»
Интересна черта, проявленная Николаем в разговоре с протопресвитером армии и флота отцом Георгием Щавельским[613], который тоже решился поговорить с Николаем на ту же острую тему.
Честный священник указал царю, что в армии идут плохие толки о Распутине, о том участии, какое проявляет в нём царица, о подозрительной близости хлыста с мясоедовской шайкой, с Сухомлиновым и Д. Рубинштейном[614]… Гвардия волнуется серьёзно…