Много сказано о железе небесном. Падает оно с небес единый раз за сотню лет. Да речь сейчас не о нем. Теплое же железо из земли будет, от самой ее крови. И по доброте своей самой земле и подобно. Лемехом теплым землю вспахать - уродится поле такое, что и за пять лет на другом не вырастет. Топором теплым дом срубишь - до конца веков простоит без гнили и плесени.
Но особо свои свойства проявляет в мечах да кольчугах. Доспех из него в лютую стужу греет, и усталость снимает. Меч же такой лебяжий пух на лету рубит и камень дикий как масло проходит. Но сохраните Боги с тем оружием худое дело затевать . На свой меч натыкались лиходеи невзначай, а кольца кольчужные да пластины бронные сами копье да стрелу притягивают и у них на пути расступаются .
Помнят о том лишь немногие оставшиеся в живых волхвы да у кузнецов умельцев иногда семейная тайна по наследству перейдет. А Серега и был тем самым последним славельским волхвом. Мудрым старцам, передавшим знания и звания, до сих пор икалось на том свете. В тридцать лет рановато уходить в пещеры для познания новых истин, И вообще был предпочтительней путь волхва-воина. Какой же кузнец откажется показать свое произведение в деле?
И в здоровенном детине трудно заподозрить служителя запрещенных церковью Богов. Другое дело, что не хотелось скрывать этого и лишь при явном попустительстве князя сохранялось шаткое равновесие, изредка прерываемое нападками митрополита. Частенько в своих проповедях он проходился насчет колдунов проклятых и волхователях злокозненных.
Сейчас же Сергей торопился по утреннему холодку. Успеть нужно до зари к святому дубу. Это все что осталось от большого святилища росских Богов - мало кто о них помнил. Сменил народ дедовскую веру (все мы Стрибожьи внуки) на оковы… пусть не рабские, такие слова даже митрополит в проповедях не скажет, но все же…
Для кузнечного горна нужно будет срезать веточку с дуба, что растет в трех верстах от Славеля. Говорят, что еще прадеды помнили этот дуб раскидистым великаном, а до них еще многие поколения. Говорили даже, что это - то самое мировое дерево, что миры связывает, наш и тот. Ну, вирий который. Подходить к тому древу всякий опасался. А ну как спустится из светлого вирия что-нибудь непотребное, расхлебывай потом киселя на десять верст, старых-то богов новая вера демонами назвала. Свои-то священники так, конечно, не говорят, чтут традиции, но наводнившие княжество грекосы вовсю уже орут…
Сам Серега былых богов не боялся и даже рассчитывал на их помощь. Лишь с Перуном можно ковать теплое железо. Конечно, не собственноручно он бросится на помощь и поплевав на ладони ухватит пудовое ковадло. Хотя и неплохо бы. Только и без этого Перун своим незримым присутствием направит руку кузнеца.
Потому и владели тайной теплого железа последние волхвы. Кто же еще обратится к демонам древней веры? А волхву Перун вроде бы и родственник. Если что, то и дубиной можно болвана приласкать. Болван - это вообще-то не в похабном смысле, а в том, что обозначается румийским словом "статуй". Той еще гадостности словечко, будто не ведомо что проклятые грекосы им обозначают.
Вот и дуб заветный ветвями покачивает, узнал родную душу. Пока солнце не взошло, надобно влезть повыше и с первыми лучами веточку срезать. Да высота особого значения не имела, все равно до верха не долезешь, как не старайся, но побыть чуть ближе к своим богам хотелось.
Серега вынул из сапога еще прадедовский нож, хорошей стали и заговоренный. Хотя для волхования применялся особый, каменный нож. Но покажите того дурака, что будет дуб каменюкой пилить, лучше уж сразу грызть зубами. Не стоить слепо следовать заветам предков, аки слепой стенки, когда своя голова на плечах.
Страшный гром и ослепительная вспышка. Казалось, что небо обрушивается на голову со своей высоты. Все закачалось, под ногой что-то хрустнуло, и кузнец полетел вниз, жалея по пути, что так высоко забрался.
"Почему же старые боги не приняли мои молитвы? - подумал кузнец, не открывая глаз. - Правда и ругался я в полете как учитель румийской грамматики. Не то, что Перун - кикиморы в соседних болотах месяц икать будут"
От благочестивых раздумий Серегу отвлек незнакомый голос:
- Эй, я куда попал?
Волхв с трудом открыл один глаз, кажется правый, но это еще под вопросом - другой заплыл от удара об ветку. Или то была чья-то лопата? Рядом, на коленях, стоял странный рыжеусый парень с перекошенным на сторону лицом. Он откуда здесь взялся? И одет непонятно - рубашка даже срам не прикрывает. Вязаная, но в одну нитку, как кольчуга у экономных франконцев. Красоты много, а толку…. Не только саблю булгарскую не удержит, но и хороший комар насквозь прокусит. А порты синие, линялые, совсем смешные - швы наружу торчат, а причинное место вообще желтыми нитками выделено. Хвастается?
- Так где я все же? - опять пытает. Но речь вроде бы русская, и часто маму поминает, когда за бока хватается. - А ты тоже не местный?
- С дуба я рухнул, - пояснил Серега. - Вот с этого.
- Тогда понятно. И я с него. А чего тогда наверху не встретились?
- Так вниз же летели…
- Ага… А где мой дом?
- Какой?
- Ты чего, дурак? Говорю же - мой дом.
- Не было здесь никаких домов. Кто же так далеко от города селится в одиночку?
- Ничего не далеко, полтора километра всего…. Из окна второго этажа Верхние…. Постой, а микрорайон где?
- Странное название, в нашем княжестве сроду таких не бывало. Может ты из Новградска?
- Нет, славельский я. Ой…, какого еще княжества?
Долго еще любопытные сороки смотрели на двух парней, сидевших в тени священного дуба и оживленно о чем-то разговаривавших. То один, то другой собеседник порой вскакивал и размахивал руками, преимущественно покручивая пальцем у виска. Изредка оба прикладывались к большой ведерной фляге, непременному атрибуту всякого волхования. Только ближе к полудню угомонились, поднялись и быстрым шагом пошли по тропинке в сторону Славеля.
Глава 1
Наутро Коля Шмелев неторопливо мерил шагами высокую и светлую горницу. А что еще оставалось, если хозяин куда-то спозаранку пропал, а голова невыносимо трещит после вчерашнего культурного шока? Мягкий туранский ковер глушил звуки, а медвежьи шкуры на широких лавках приглашали прилечь, отдохнуть, забыть про новый мир со всеми его непонятностями. Но Николай не поддавался, продолжая наматывать круги - так лучше размышлялось.
Да, хорошо заметно, что не бедствует мастер. Волхованием в нынешнее время кроме неприятностей ничего не заработаешь, а кузница прокормит. Видно не врал вчера в подпитии, что лучший кузнец на все окрестные княжества и старинными секретами владеет. Хвалился, что любой чужой клинок пополам перерубит своим мечом, а дамасские, те как лучину - вдоль строгает. Вот и сундук под окошком стоит, наверняка Серега там лучшие произведения хранит. Заглянуть?
- Я только погляжу, - договаривался Коля с совестью. - Даже руками ничего трогать не буду.
Крышка, окованная толстыми железными полосами, открылась неожиданно легко. Видимо часто пользуются, вот и петли хорошо смазаны. Из сундука, испуганно взвизгнув, выскочил рыжий мужичок маленького роста. Совсем маленького, чуть выше шмелевского колена, и вопросительно глянул снизу вверх зелеными глазами с вертикальными, как у кошки, зрачками.
- Кажется, с вечера должно остаться. Да, и все пройдет, - пробормотал Николай, отступая к столу, и пытаясь нащупать за спиной посудину.
Но лекарство не подействовало - наваждение не пропало. Оно принюхалось, задвигало длинным носом, и спросило тонким голосом:
- Романея?
- Не знаю, - честно ответил Шмелев, не разбиравшийся в винах.
- Угостишь?
- Сгинь, нечисть! - перекрестился Коля, другой рукой нащупывая крестик на груди.
- Сам дурак, - обиделся мужичок. - Тимоха я, домовой здешний. Выпить дай?