То, что журнал, несмотря на постоянное правительственное давление, оставался живым, подтверждается постепенным изменением состава его постоянных авторов. Реакция, общественный застой и упадок неблагоприятны для появления по-настоящему больших талантов, однако вполне пригодны для появления дарований средних, способных на время привлечь внимание публики «на безрыбье». И такие авторы пришли в это время в «Современник». В 1849 году повестью «Ошибка» дебютировала в журнале Елизавета Васильевна Салиас-де-Турнемир, ставшая известной под псевдонимом Евгения Тур; Михаил Васильевич Авдеев опубликовал в этом году и в начале следующего свои сенсационные повести «Варенька» и «Записки Тамарина». Павел Васильевич Анненков впервые выступил в качестве литературного критика, дав в первый номер 1849 года статью «Заметки о русской литературе прошлого года», в которой, между прочим, впервые употреблено столь значимое для русской литературы слово «реализм». В 1850 году в журнал пришел и до 1853 года помогал Некрасову издавать его будущий замечательный библиограф Виктор Павлович Гаевский. Всё это свидетельствует, что и в трудное время журнал был центром литературного процесса, по-прежнему формировал современную и завтрашнюю литературную повестку дня.
Несмотря на все огорчения, которые приносит работа, «Современник» в это время дает Некрасову чрезвычайно много: полученная им закалка превращает его в 29 лет в маститого редактора и издателя. Уже в 1850 году критика как само собой разумеющееся называет «Современник» одним из «лучших наших журналов», а известный писатель Григорий Петрович Данилевский считает журнал «модным», прибавляя, впрочем, сплетню, что его редактор не принимает в журнал стихов, «которые опасны для имени г. Некрасова». Некрасов осваивает механизмы общения с цензурой, изобретает способы «прикармливания» цензоров, осторожно нащупывает связи (очень скромные) в правительстве. В это время он обретает новый общественный статус — уже не мелкого литературного пролетария и даже не просто талантливого и заметного литератора, а солидного издателя, владельца журнала, в котором страстно желают опубликовать свои опусы начинающие (и не только) литераторы, поскольку увидеть свое имя на страницах «Современника» уже значило приобщиться к большой литературе. Тому же Авдееву, делавшему только первые шаги на писательском поприще, Некрасов пишет уже как мэтр, как человек, чье мнение имеет значительный литературный вес: «Я с большим удовольствием прочел Вашу повесть. В ней много хорошего, и Вы имеете несомненный талант… Напишите мне также, сколько Вам лет, где Вы служите, куда думаете выступить из Нижнего. Всё, что напишете, присылайте смело ко мне: годное будет напечатано, и будут Вам тотчас высланы деньги (по 32 рубля серебром с каждого печатного листа). Что же окажется неудовлетворительным, на то я не поленюсь прислать Вам свои замечания, ибо Ваш талант меня очень заинтересовал. Высылайте мне поскорей».
В 1849–1850 годах постепенно складывается новый круг «Современника», соответствующий временам, переживаемым журналом и российским обществом в целом. В него только отчасти входят литераторы и ученые, близкие Белинскому. «Москвичи» дают в «Современник» материалы, но держат дистанцию с его редакторами. Новый круг составляют либо такие менее принципиальные друзья Белинского, как И. С. Тургенев (отношения с которым у Некрасова приближаются к приятельским), В. П. Боткин, П. В. Анненков, либо новые сотрудники, мало или совсем не связанные с Белинским: Д. В. Григорович, В. А. Милютин, М. Н. Лонгинов, А. В. Дружинин. Большинство из них образуют приятельский круг, состоящий из людей, близких по интересам, чьи отношения выходят достаточно далеко за пределы редакции. Все они, умные и образованные, с широким кругозором, исповедовали либеральные убеждения, были сторонниками прогресса и просвещения, но при этом никто не обладал ни общественным темпераментом и страстью Белинского, ни философской глубиной и интеллектуальной яркостью эмигрировавшего Герцена (связь с которым практически прервалась в 1848 году), ни ученостью Кавелина или Грановского (остававшихся авторами «Современника»). Новые приятели Некрасова не были склонны вести страстные философские споры. Они были не чужды «барских» вкусов и привычек, не меньше Герцена или Огарева любили радости жизни и удовольствия.