В поэзии Некрасова в 1852 году продолжается затишье: кроме стихотворений «Блажен незлобивый поэт…» и «Муза», написаны альбомное стихотворение «За городом» и два любовных фрагмента: обращенный к Панаевой отрывок «О письма женщины, нам милой!» (вводящий новый мотив в этом цикле, когда, любя, уже предчувствуешь, что будет после расставания) и стихотворение «Застенчивость», в котором отношения с Панаевой отразились косвенно. Кроме них написаны своеобразные сатирические новеллы «Прекрасная партия» и «Филантроп», интересные прежде всего тем, как практически те же самые фельетонные средства, которые использовались в «Чиновнике» или «Говоруне», — просторечия, сопряжение высокого и бытового, игривые затейливые рифмы — теперь начинают служить глубокому и серьезному содержанию. Само возвращение к сатире, к социальной проблематике демонстрирует возвращенную после «Блажен незлобивый поэт…» смелость, вызывают ощущение постепенного возвращения голоса.
1853 год начался как обычно: в трудах, недовольстве собой, здоровьем, литературой. Однако Некрасов смог позволить себе провести вторую половину мая и почти всё лето в небольшом имении Алешунино, где с удовольствием охотился на птиц, стреляя «из отличного английского ружья («Пордэя»), за которое заплатил несметные суммы, выигранные, впрочем, в один вечер», как он сообщал Тургеневу, в том же письме рассказывая о своих «клубных подвигах». После Алешунина он ездил на охоту в Ярославскую губернию — видимо, в Грешнево. До этого он не позволял себе столь долгих отлучек; видимо, его помощники по изданию — Гаевский, Михаил Михайлов — вызывали у него достаточное доверие.
Впрочем, после возвращения в Петербург Некрасов снова начинает жаловаться на хандру и нездоровье. «…Мне редко удается писать к тебе — и это не потому, чтоб я был занят, а нахожусь почти постоянно в таком негодном духе, что самому скверно. Кажется, приближается для меня нехорошее время: с весны заболело горло, и до сей поры кашляю и хриплю — и нет перемены к лучшему, грудь болит постоянно и не на шутку; к этому, нервы мои ужасно раздражительны; каждая жилка танцует в моем теле, как будто у них вечный праздник, и мне от этого совсем не весело; каждая мелочь вырастает в моих глазах до трагедии, и вдобавок — стихи одолели — т. е. чуть ничего не болит и на душе спокойно, приходит Муза и выворачивает всё вверх дном; и добро бы с какой-нибудь пользой, а то без толку, — начинается волнение, скоро переходящее границы всякой умеренности, — и прежде чем успею овладеть мыслью, а тем паче хорошо выразить ее, катаюсь по дивану со спазмами в груди, пульс, виски, сердце бьют тревогу — и так, пока не угомонится сверлящая мысль», — пишет он Тургеневу.
Жизнь идет по-прежнему: продолжается регулярное «чернокнижие», вдохновляемое вернувшимся Дружининым. В журнале появляются новые сотрудники. Активное участие в «Современнике» принимает Константин Дмитриевич Ушинский, будущий знаменитый педагог-практик и теоретик педагогики, печатается Григорович, Дружинин снова становится «иногородним подписчиком». Толстой, по-прежнему издалека, присылает рассказ «Набег» и сердится, что его печатают с серьезными цензурными искажениями, а Некрасов убеждает его, что в тексте сохранилось много хорошего, внутренне несколько раздражаясь из-за неуступчивости молодого автора, его упорного нежелания понимать, в каких условиях приходится издавать журнал.
Однако одно изменение бросается в глаза: в первых же номерах «Современника» за 1853 год мы видим много стихов. Печатается Яков Петрович Полонский, появляются стихотворения Афанасия Афанасьевича Фета, Аполлона Николаевича Майкова, публикуются переводы из Байрона, Гёте, Гейне, Шиллера (этот наплыв поэзии продолжится и в следующем году, когда будут напечатаны стихотворения Тютчева, почти 20 стихотворений Фета, лучшие стихотворения Алексея Константиновича Толстого). Сам Некрасов публикует в «Современнике» больше стихов, чем практически за все предыдущие годы; правда, написаны они в 1852 году — ему по-прежнему «не до стихов», 1853 годом датированы только стихотворение «Памяти приятеля», навеянное воспоминанием о Белинском, и длинная стихотворная сатира «Отрывки из путевых записок графа Гарайского». Некрасов охотно дает место в журнале и Фету, и Полонскому, и А. К. Толстому с их «шалями с каймою» и «колокольчиками» — и по их таланту, и по сочувствию к поэзии как таковой.