- Андрюх, ты меня поражаешь... – смеется она.
- Чего – он сам сказал, - доказываю.
- Андрюш, я так рада, что ты читаешь им.
- Да ладно, скажи лучше – на безрыбье и рак рыба...
- ...и снова ты поражаешь меня...
- ...в смысле, когда я вынужденно подменяю тебя, и они вынуждены терпеть мое «чтение»...
- Я люблю тебя, - она чуть ли не со слезами на глазах целует меня нежно, страстно, горячо, гладит пальчиками мое лицо, и смотрит в мои самые обычные в мире глаза, будто нашла в них нечто необыкновенное. – Я счастлива, что ты – отец наших детей.
А я укладываю ее на лопаточки и целую долго-долго, чтобы только реветь не вздумала. Ну и просто потому, что хочу целовать ее. А еще потому, что счастлив, что она – мать наших детей. А то нашла, из-за чего, расчувствовалась.
- А твоя работа – это тоже жесть жесткучая, Андрюх, - будто вспоминает она позднее в пост-оргазменном полусне.
Киваю ей, пока она лежит у меня в руках, нежится под ними, пьет кожей прикосновения моих пальцев, ловит кожей каждое их касание, будто каплю драгоценной влаги.
Киваю, потому что так и есть – что тут скажешь?
Вот кого Николаус – или старпом его, не суть – по заднице розгой должен. Вот кто официально выдает себя за главу этого дома, а сам дома даже и не бывает.
Ну и что, взбрыкиваю ему, Николаусу, дальнобойщиков по полтора месяца нету, работников плавучей нефтедобывающей скважины на Северном море – по полгода. Да отец-то, когда еще на грузовых работал, тоже так. М-да. И что же, у них с матерью в их совместной жизни» все было так, как тебе того хотелось, чтобы было в твоей? Может, потому между ними пожизненный гололед? Не этого хотел я для нас с Оксанкой. Я ведь не из тех, кто спрашивает у родителей про подобные вещи да теперь уже, кажется, все равно да и спрашивать поздно.
А я - если б для семьи, потому что ее кормить надо, а то так, потому что не вылезти уже. Завяз. С зависимостями знаком, было дело. И ничего никогда окончательно не проходит. Но тут не трудоголизм даже, не карьеризм, а просто «система». Сам молод, энергичен, полон сил и амбиций, вот и прет, как говорится. Бабла-то уже заработал, да так, что всем все купил и еще на годы вперед хватит.
«Пора сваливать» - произношу вдруг сам себе. «Хорош. Пусть это, то есть, твое увольнение из ББ и будет твоим ей и детям подарком».
Мне становится хорошо и спокойно от этих мыслей. А она не разворачивает передо мной своих. Снимает с меня футболку, потом мы стаскиваем друг с друга штаны и опять занимаемся любовью. Во время этого ей несколько раз кажется, что просыпается кто-то из детей, что кто-то шлепает к нам босыми ножками по паркету, вот – подходит уже. Как ни странно, то ли что-то у нее со слухом стало, но в таких случаях верно лишь то, что слышу я, а я сейчас ничего не слышу. И действительно – никто к нам ночью не приходит.
Geoff Zanelli & Mark Ronson - In the Bathtub
Danny Elfman - Simple (Silver linings playbook ost)
Глава 10. Снег
Danny Elfman - Silver lining wild-track (Silver linings playbook ost)
Mr. Nobody OST – Jared Leto (Main Theme)
Eric Serra - Very
- Снег, Андрюш.
- Ага. Язык спрячь, чумзик, - толкую ей. – Простудиться захотела?
Она смеется и прячет, пока мы стоим на балконе в зимних куртках и еще чем-то, накинутом на голое тело. Я засунул руки к ней под куртку и одежду, заключил в них ее грудки и то ли грею ее, то ли согреваюсь сам, бессовестно краду ни с чем несравнимое нежное тепло ее сладкого тела, которое сам же разогрел и размял только что.
- Просто не было давно снега. Интересно, что сегодня выпал.
- Просто одна девочка хорошо вела себя сегодня, - замечаю резонно. – Николаус же.
- «Девочка». Мамочка! – смеется она и с наслаждением тыкается сосочками в мои ладони, щекочет их таким горячим, упругим щекотанием, а я только крепче их обхватываю, дышу ей в затылок и в шею.
- Не знаю. Чего-то надоело ей, кажется, - покачиваю головой. - Решила завязать, как я погляжу.
- Да нет, не решила. Неожиданно просто.
- Тяжело, я знаю, - соглашаюсь внезапно. – Родители далеко. Меня вечно нет. И все эти разговоры о третьем не имеют смысла. Просто, - переваливаюсь через ее плечо так, чтобы заглянуть ей в глаза, - вот лежала ты такая подо мной, красненькая, красивенькая...
- Да ладно тебе! – смеется она.
- ...сладенькая и родная, единственная такая. Вот никого себе на твоем месте не представляю, Оксан. Никогда не мог. И пахло от тебя по-особенному. От тебя всегда так пахнет, когда дети вокруг тебя трутся. Наши.