Дни шли за днями или не шли, понятия времени здесь не существовало совсем: свет горел постоянно, кормили раз в двенадцать часов, так она подсчитала в первые дни, но что это было утро или вечер? Еды было мало, воды еще меньше, она еле заметными жестами показывала на кружку, надзиратель вздыхал и еще ниже опускал плечи. Через день она нашла в туалете бутылку с водой, на которой криво и почти не понятно было написано: «Можно пить». Так она находила воду каждый раз при походе в туалет, а разрешалось не чаще трех раз в сутки. Она выпивала все до капли, даже если не влезало и начинало тошнить. Сидя в карцере в фазах между долгим сном, она вспоминала текст обвинения, пронесшийся перед глазами на допросе. Инспектор и дух, вырвавшийся из него, стерлись из памяти, а вот текст проявлялся поначалу короткими обрывками, потом целыми абзацами, пока не сложился в стройную систему. Ей вменяли диверсионную деятельность с целью уничтожения государственного строя, а также создание шпионской организации и вербовку. Связным называли ссыльную Регину, отмотавшую срок в лагерях на острове, название острова Юля не запомнила, что-то про собак, поэтому называла его Собачьим островом. У нее кружилась голова от этой белиберды, и все вокруг казалось диким бредом, что вот-вот она проснется у себя дома или в больнице, или еще где-то, но не здесь, а дома, в понятном и родном мире. Оберег не давал впасть в апатию и фатализм, каждый раз напоминая больным уколом, что она не спит, что это не сон.
«Вот ты где отдыхаешь! Встала, быстро!» — из коридора на нее кричал краснолицый сержант. Какое звание было у этой заготовки вместо человека Юля не знала, да и имело ли это значение? Краснолицый и толстомордый парень, познавший вторую степень ожирения, низкорослый, с жалкими ручками и выпяченной нижней челюстью. У бабуинов в зоопарке было больше мысли в глазах, и почему обезьян постоянно оскорбляют, считая, что человек произошел от них? Она одевалась, наматывая портянки и не обращая внимания на его выкрики. Зайти этот властитель человеческих тел не решался, она видела, как он боится ее, как косится на трех солдат с автоматами и раскрытыми паспортами в руках. Солдаты вели себя более чем равнодушно, гыкая и хихикая над топ-50 шлакопровода — лучшее за день.
Она оделась, в ватной одежде в коридоре было немного жарко, но раздеваться не хотелось, принцип «все свое ношу с собой» здесь работал безотказно. Один из солдат, оторвавшись от экрана, протянул ей вещмешок, который заметно потяжелел. Сержант орал, топал ногами, и солдаты с большой неохотой и кривыми улыбками, показали автоматами, куда ей идти. Два шли сзади, один впереди, не отрываясь от экрана. Они что-то пересылали друг другу, взрываясь хохотом, деля на ноль окрики и угрозы сержанта. Юля в голове нарисовала схему пути заключенного, определив, что ее ведут на этапирование, наверное, на Собачий остров. Она шла за солдатом, слушая смешки и обрывистые комменты ребят с автоматами, и гадала, как здесь под землей может быть остров? Голова не работала, мозг ушел в себя, указав ее вопросам на дверь.
Коридор уперся в железные ворота. Юля с интересом огляделась, выходит у этих коридоров тоже есть конец, а она думала, что здесь все закольцовано. Ворота отказывались открываться, как бы сильно не жал на кнопку сержант. Он даже вспотел от этого. Пришлось солдатам повесить автоматы за спину, а паспорта убрать в поясную сумку. Ворота поддались, и они вошли в автоцех, настолько огромный, что не видно было ни конца, ни начала. Здесь было темно, только свет фар электровозов кое-как открывал пространство, уходящее далеко вперед без каких-либо очертаний или теней — сплошная черная пустота. Видя ее удивленный вид, первый солдат шепнул, что они на улице, за пределами полиса. Он сочувственно улыбнулся и кивнул на одну из электротелег, на которой стояли странного вида железные ящики.
«Придется потерпеть часов десять, пока тебя до порта довезут. Если надо в туалет, давай отведу». Юля закивала, и он отвел ее в угол, где ничего не было, кроме толстых столбов и забора, за которым стояла видавшая все параша. Опять пришлось ломать себя, заставлять, мозг боролся с воспитанием, пока уже оберег не ударил ее током, и она смогла сбросить конденсат. Унижения, оскорбления и угрозы терялись в сочувственных улыбках и жестах исполнителей, делавших положенное, но с большой долей разгильдяйства и саботажа. Сержант что-то кричал на солдата, но парень с автоматом не обращал внимания, сунув Юле три плитки серого шоколада. Она ела этот шоколад с закрытыми глазами, по вкусу он напоминал больше кондитерские плитки типа «Аленка», приторно сладкие, то что надо с голодухи. Второй солдат выдал ей полиэтиленовый пакет с впаянной трубкой, небольшой, около литра воды, и посоветовал ничего не пить в дороге, а то сильно трясет, а роботу в сортир не надо. Юля поблагодарила ребят усталой улыбкой, солдаты убрали автоматы за спину дулом вниз, хотя сержант и кричал на них, требуя выполнения приказа, грозя наказанием за неповиновение, пугая, что она особо опасный преступник, что она совершила дерзкое убийство киборга-дознавателя. После этого солдаты заржали в голос, и Юля вместе с ними. Они тут же нашли ролик, показав его Юле. А неплохо она ему дала, красиво получилось, вот бы себе сохранить на память.