— На кукол? — Айна прижалась к Альфире. — Больше никогда не говори про кукол, пожалуйста.
— Да, не стоит. Куклы у нас запрещены, как и магические знаки. В куклу положено вдохнуть жизнь, поселить в нее малого духа. В основном получались жуткие твари, разве у вас не так? — удивился дед.
— У нас куклы просто игрушка, как ваши роботы, с которыми играют дети. А так да, твари иногда жуткие выходят, — согласился Максим. — Духов у нас нет, или мы о них не знаем.
— Да как это нет духов? Глупости! Духи всегда есть, просто вы им не интересны, — Айна хмыкнула и посмотрела на Альфиру, обнимая за талию. — Ты меня научишь шить. У меня столько идей, но я не знаю с чего начать.
— Я тоже не знаю. Будем учиться вместе, — она потрепала девочку по волосам.
— Деда, знаешь, она не хочет избавиться от своих очков! Представляешь? — Айна протянула руки к лицу, но Альфира схватила их, не разрешая снять очки.
— Не хочет и не надо. Она должна сама решить, хотя в этой операции нет ничего страшного. Медстанция делает ее за полтора часа, зато потом ни очки не нужны, а еще и несколько фильтров сможешь использовать, чтобы сетчатку не сжечь.
— Нет, не надо из меня делать киборга. Я привыкла к очкам — это часть меня, и глаза мои мне нравятся.
— Ладно, как хочешь, — немного обиженно сказала Айна, но в одну секунду забыла об обиде, запрыгав на месте. — У меня денег много. Я две картины в полис продала!
— Да, Айну ценят. Каждый год из разных полисов приезжают покупать ее картины в галереи. Она все деньги тратит на искусственные деревья и клумбы, вы же видели, какие они у нас классные? — дед с гордостью посмотрел на внучку, которая махнула рукой на его слова.
— Да не нужны мне эти деньги. На них ничего не купишь, а не купишь потому, что мне ничего и не надо! Деда, объясни Альфе что с моими глазами сделали, а то я опять забыла. И вообще, следи за грибами, вон уже подгорают!
— И, правда, подгорают. Ты этот спектр видишь лучше нас, сама бы жарила.
— Вот еще! Я маленькая! — Айна показала ему язык и запрыгала на одной ноге. — Ну, расскажи!
— Хорошо. В этом нет ничего сложного. Айна родилась с дефектом развития глаз, поэтому ее не забрали в питомник. Приняли решение сделать из нее киборга, как вы говорите. На самом деле решение правильное, но вот вероятность успеха очень низкая, не более 37 %. В три года ей внедрили новую оптическую систему, это те глаза, что вы видите. Они прижились, организм не отторгнул, но что-то пошло не так. По плану она должна была стать контролером качества сплавов, в ее глазах полный набор фильтров, Айна может смотреть на плазму без защиты. Может и хорошо, что она не стала контролером, а стала художницей. Плохо то, что она не видит как мы, поэтому с нашей точки зрения слепа, но она и не слепа. Как работают ее глаза понять сложно, имплант тоже трансформировался, и снять с нее данные сканер не может. Поэтому она и не ходит на сканирование, хотя по возрасту должна начинать. У нас с десяти лет сканируют в тихом режиме, тренируют имплант.
— Деда тоже не сканируют. У него на войне осколком повредило голову, так что он свободен! — радостно запрыгала Айна. — Деда всегда был со мной, он для меня и папа, и мама. Вот продам еще десять картин, и куплю ему новое сердце!
— Она все хочет, чтобы я жил вечно, — грустно улыбнулся дед, из левого глаза скользнула слеза. — Но это невозможно. Я даже не знаю, что с ней будет, когда мой срок придет.
— Опять ты начинаешь! — разозлилась Айна и несильно ударила его кулаком в живот. — Следи лучше за шашлыками!
39. Теплое утро
— Очень похоже на колонию для несовершеннолетних. По крайней мере я ее так себе и представлял, — Максим внимательно осматривал территорию питомника.
— У нас нет колоний. В полисах есть тюрьмы для политических, а на островах исправительные лагеря. Там исправляют до победного конца, — дед закурил и пускал кольца в черное небо. Освещение питомника было ярче, чем в их поселке, и клубы дыма искрились серебристо-желтым, становясь на мгновение живыми бестелесными организмами. — А конец у всех всегда один — на утилизацию.
— А что, кроме политических других преступников нет? — удивился Максим.
— Есть, куда же без них. Но любое преступление можно отработать, восполнить нанесенный урон обществу, а политические неисправимы, поэтому их надо изолировать. Раньше было по-другому, нам об этом в школе рассказывали, Айне не рассказывают, такой курс удалили. И правильно, все равно молодые уже ничего не понимают. Тут надо понимать, какую роль играет имплант в нашей жизни. У тебя его нет, поэтому ты не поймешь.