— Зачем? Что они делают и как ее ловят?
— Как ловят, я не знаю, и никто из людей знать не может. А вот что делают, так это знает каждый ребенок. Странно, что в вашем мире об этом забыли. Может, сам вспомнишь?
— Они ее едят? — спросил Максим после долгого раздумья. В голове всплыли бесчисленные теории и отрывки из книг, сводящиеся к этой простой мысли.
— Это слишком грубо. Нет, не едят, а созидают. Духам не нужна еда, они бестелесные существа, но им нужна энергия, а люди как были овцами, которых стригли на шерсть, так навсегда ими и останутся. Пример про овец приводят в младшей образовательной группе, так детям понятнее. Потом объясняют подробнее, но мало кто в этом понимает, а вот овцы всем понятны. Хотя овец у нас нет вот уже больше двухсот лет, как и других белково-животных культур.
— А откуда тогда мясо? — Максим икнул гадкой отрыжкой.
— Черви и тараканы, а ты думал мы друг друга жрем? — дед засмеялся и хлопнул его по плечу. — И такое было, но давно. Сейчас тело после смерти отправляют на утилизацию, то есть в реактор к червям. Не надо морщиться, ты же ешь то, что выросло в почве? Вот, а сколько и кого должно было сдохнуть и перегнить, чтобы в этом пласте песка что-то начало расти?
— Хорошо, это я понял. Но как же имплант меняет личность преступника, если не прописывает новую?
— Когда человек совершает преступление, имплант фиксирует, какие доли неокортекса и лимбической системы наиболее активно участвовали в этом. Когда назначается наказание, имплант подавляет их максимально и сравнивает поведение человека, постепенно отпуская потенциал. Это дело небыстрое, требует много лет, но в итоге часть долей уничтожается, и человек теряет свои преступные наклонности. Очень важно понять, когда убийство было совершено вынуждено, и имплант это видит лучше любого инспектора. Такие преступники выходят быстрее всех.
— Почему же тогда нельзя также лечить политических?
— А потому, что у политических нет превышения активности долей, отвечающих за агрессию, злость, похоть и так далее. Имплант не фиксирует подобных нарушений, а если и блокировать, то придется уничтожать почти весь неокортекс, а это равносильно смерти. Вылечить или перевоспитать таких преступников нельзя, можно только подавить их волю или сломать, поэтому их изолируют навсегда.
— Интересно, у нас пытаются делать что-то подобное, только нет имплантов.
— А для этого они и не нужны, достаточно государственной воли и согласия большей части населения, а вот для этого имплант пригодится, — дед криво усмехнулся. — Насколько я помню историю государства и управления массами, мне ее читали, как младшему офицеру, то больше двухсот лет назад вместо имплантов применяли методы внешнего аудиовизуального воздействия. Это и сейчас применяется, тебе же показывали паспорт, помнишь левую часть с обязательной информацией?
— Помню-помню, очень на наш телек и ютуб похоже. Но я не видел, чтобы кто-то здесь это смотрел, Айна сказала, что забыла, где ее паспорт.
— Так и есть. Здесь живут ссыльные, пускай им нельзя в полис, но во всем есть свои преимущества. Если ты зажмешь систему со всех сторон, то при малейшем колебании извне или изнутри, начнется разрушение из-за резонанса. Духи умнее людей, они понимают, что гармония мира в малых и больших ошибках. Когда духи нашего мира отдали всю власть людям, то наши предки почти построили идеальную систему, крепкую, без единой ошибки или лазейки. В итоге мы почти уничтожили сами себя и живем теперь под землей. Больше духи людям не доверяют, тогда богам пришлось спуститься до нашего уровня, чтобы остановить людей. Так было и будет не раз, для нас это тысячи и тысячи лет, а для богов мгновение, игра с опасной, но затейливой игрушкой, способной взорваться в озорных руках.
— Да уж, за такие слова у нас скоро будут сжигать на площади, как в старые добрые времена.
— Отсталость всегда следует за усталостью общества. Если людей не принуждать к развитию, они быстро деградируют. Я этого насмотрелся в армии, потому-то и ушел, а тут и Айна родилась.
— Если не секрет, то с кем вы воевали? Я так понял, что все полисы едины, ну или под единым управлением, что-то вроде единого мирового государства.
Дед показал пальцем в черное небо и кивнул на сложенные неподалеку ящики. Проходя мимо грузовика, они посмотрели на спящих на мешках с сушеными грибами девчонок. Дед накрыл Айну курткой, с нежностью смотря на нее. У ящиков он опять закурил, стряхивая пепел в банку. Максима удивляло, что никто не позволял себе мусорить в поселке и за его пределами, каждый курильщик носил банку для пепла и окурков, а если внезапный ветер вырывал комки пепла, то курильщик искренне переживал, что-то отмечая в паспорте. Айна объясняла, что они записывают себе штрафные баллы, но Максим никак не мог в это поверить.