— Простите, но почему вы остались? — спросил Максим.
— Максим, я не знаю, объяснял ли вам кто-то, но при переходе и обратном выходе всегда должен остаться кто-то один или больше, если захотят. Мы ждали выхода много лет, и я работала здесь, сначала как вольнонаемная. Система сама мне предложила полную ставку и кибернизацию тела. Не думайте, что никто не знает кто вы и откуда. Все кому надо знают, и это также заложено в системе. Честно говоря, я никогда не думала, что буду работать с детьми, но поработав здесь, я поняла, чего хочу на самом деле. Смешно, но для этого пришлось провалиться под землю, — она засмеялась и похлопала его по плечу. — Не надо так напрягаться. Никто не знает, сколько вам ждать, когда придет время, и вновь откроют портал. Это происходит постоянно, обмен идет редко, но идет. Больше я ничего не знаю.
— И вы никогда не жалели? — спросила Альфира.
— Жалела и очень, особенно скучала по солнцу. Но оно и здесь есть, просто вы его не видите, но чувствуете. Посмотрите внимательно на эти прожектора, в поселке тоже много таких. Они излучают не только свет и ИК-излучение, но и ультрафиолет, поэтому тревожность проходит. А семья мне была не нужна, хватило одного брака. В этом разрезе моей прошлой личности я была абсолютно свободна.
Максим переглянулся с дедом. Он хотел спросить, не поработал ли имплант с ее мозгом, но не знал, как подойти к этому вопросу. Дед покачал головой, делать этого не стоило. Кристина была и человеком, и больше не была человеком — это чувствовалось во взгляде, в манере двигаться и стоять, а особенно в коротких мгновениях зависания, когда она закрывала глаза, отдавая команду детям на площадке, и тут же заканчивалась ссора или начиналась другая игра, в которой участвовали в одной команде бывшие противники, готовые минуту назад начать драку.
— Это не ваш путь. Под землей остаются только одиночки, а вы, как показывает мой сканер, любите друг друга. Придется ждать, — Кристина по-доброму улыбнулась.
— Какой сканер? — с интересом спросил Максим.
— Сканер простой, он есть у каждого простого человека, вот только мы им не умеем пользоваться. Кибернизация в основном помогает использовать то, что у нас изначально заложено. Мы все чувствуем запахи, особенно сильно половое обоняние. Я — киборг, и могу бесстрастно оценивать эти запахи, так что я просто вас унюхала и проанализировала. Не очень романтично, да?
— Да нет, вполне в его духе, — ответила Альфира, бросив колкий взгляд на Максима, и когда она научилась так смотреть?
— Надо Альфу к вам на кухню устроить. У нас она столько блюд запрограммировала! — восторженно предложила Айна.
— Правда? Это было бы здорово, а то детям надоели стандартные варианты, а новых патчей давно не присылали. И Айна может поработать, у меня как раз две вакансии свободно.
— А сколько человек работает здесь? — спросил Максим, язык не повернулся назвать это питомником, что-то злое и несправедливое было в этом термине.
— В нашем питомнике положено пять штатных единиц: три киборга-воспитателя, один киборг на АХО и повар-программист. Повар сезонная работа, два раза в год отрабатывает новую схему и едет в другой питомник. Сейчас начнется завтрак, а вы пока разгрузитесь. Потом я все вам покажу. И да, не пугайтесь нашего старого киборга, он добрый и совершенно безобидный. Его на войне покалечило, дети его любят, он замещает помощника воспитателя, любит малышам страшные сказки рассказывать.
— Ого, у вас и сказки рассказывают. А я думал, все через имплант заливают, — поразился Максим.
— Все через имплант не зальешь, не надо делать из него монстра. С имплантом под землей жить гораздо проще и не так тоскливо. У меня самый простой, базовая внешняя надстройка над неокортексом, но пока тебе не поставили такой же, я не смогу объяснить и малой части того, что он дает.
— Честно говоря, мне нравится мой мозг древнего человека, — Максим почесал лоб, Альфира синхронно повторила за ним и рассмеялась.
— Вас это тоже ждет, не сомневайся, — Кристина загадочно улыбнулась. — Или ты думаешь, что обмен просто так ведется?