— Но как мы выберемся отсюда? — Юля с опаской посмотрела на внимательно слушавших надзирателей. Она узнала главного, Беовульф улыбался, жутко и немного смешно.
— Пришло время для нашего разговора, — Беовульф подошел к ним и кивнул в сторону лагеря. — Но сначала вернитесь в лагерь и поужинайте. Ночью вас вызовут из барака, вы сможете немного поспать.
— Я не усну! Как можно спать? — возмутилась Юля, но ощутила гнетущую усталость, предвестник отключения. — Я все поняла. Вы нас арестуете?
Если бы киборг мог, то он бы приподнял левую бровь, вот только приподнимать было нечего. Он засмеялся каркающим смехом, переходящим на рык и пошел в сторону лагеря. Девушки пошли следом, спотыкаясь и смеясь. Ноги не держали, но почему-то стало так весело и легко. Юля поняла, что страх исчез, растворился в этом смехе, а она больше не боится умереть. Она знала, за что придется умереть, и не жалела.
В лагере решимость угасла, как гаснет все под натиском безнадежности бытия. Юля с трудом проглотила свою пайку, половину отдала Йоке, не заработавшей и минимального прожиточного корма. Каша, казавшаяся до этого вполне съедобной, оказалась отвратительной не только на вид, но и на вкус, напоминая жидкий цементный раствор с размягченным гравием, выполнявшим роль жалкого подобия фрикаделек. То, что раньше она воспринимала сносно, не вдумываясь и не вбирая в себя, теперь кололо, рвало изнутри, разжигая огонь ненависти и нетерпения. Юля поняла, что долго не выдержит, что она больше не может здесь находиться.
Йока внимательно следила за ней, без тени усмешки или несказанных фраз «я же говорила». Юля сжалась, став еще меньше, но так видели окружающие, в бараке довольно посмеивались, желая еще большего зла ведьме и ее подружке, но Йока видела, как большое и сильное растет внутри Юли. Оберег до последнего защищал ее от реальности, став мощным транквилизатором, способным отключить мозговую деятельность, переводя человека в режим согласного или «просветленного», принимавшего реальность как она есть, не желая и не видя смысла что-либо менять. Так жило большинство в двух мирах, не желая и не видя цели, готовые ради крохи дохода подавлять и поддаваться, терпеть и унижаться, при любом удобном случае унижая более слабого или зависимого. Йока ела без эмоций, давно научившись не чувствовать вкуса еды, хотя она и родилась и выросла здесь, и другого вкуса никогда не пробовала. Несмотря на это, все внутри нее с детства протестовала этой жизни, маленькая девочка, как только научилась говорить и думать, пускай и маленькие, совсем еще детские мысли, стала задавать столько вопросов, что ее надолго изолировали, переведя в изолятор в питомнике. На самом деле там было даже лучше, маленькая Йока не искала дружбы с другими детьми, тем более не желала дружить с воспитателями. В изоляторе было все то же самое, только комната меньше, а вместо воспитателей киборг старого образца, добрый и смешной дедушка, выполнявший всю работу, учивший маленькую Йока быть доброй и справедливой. Старый киборг рассказывал ей сказки, рисовал диковинных зверей, которые когда-то жили наверху. Йока органически не могла вынести работу в вычислительном центре, шпаргалка Юли помогала, но вытерпеть десять и более часов просмотра пропагандистских роликов, перемешанных с самодеятельным контентом, часто повторяющим пропаганду, но в более простой и уродливой форме, она не могла. Поэтому она всегда голодала, получая паек несовместимый с жизнью, находясь на грани истощения, когда организм перестает принимать пищу, пожирая сам себя. На краю обрыва ее держал черный дух, овладевший ею в раннем детстве. Она не помнила и не могла помнить, как это произошло. С духом было и весело, и страшно, особенно сначала, когда черный дух играл с ней, воспринимая девочку как очередную игрушку. Сейчас он и Йока стали единым целым, и ей казалось, что она породила его или позвала, что на деле было одно и то же.
В полночь Йока разбудила Юлю, так и не уснувшую до конца. Юля вскочила и упала с верхних нар, успев сгруппироваться. Она инстинктивно встала в стойку, но, не увидев врага, устало села на нары.
— Собирайся, нас позвали, — Йока постучала по голове в том месте, где находился модуль связи импланта. Специально или нет, но он находился в районе темени или третьего глаза, который в народе называли родничком.
— Меня тошнит, — Юля выпила кружку воды, предложенную Йокой, дотронулась до груди, ощущая холодное спокойствие оберега. Он больше не закрывал ей глаза, но берег мозг и сердце, не давая нервам сдаться, начать паниковать или войти в ступор.