Максим жутко исхудал и двигался с трудом. По регламенту мужчинам полагалась меньшая пайка, система считала их опасными, склонными к побегу и диверсиям, но как это было возможно в каменном мешке, из которого был только один выход, недоступный даже подготовленному диверсанту. Они ждали этапа в пересылке, которая казалась раем, по сравнению с тюрьмой. Кормили лучше, немного, особенно Максима, чтобы не было проблем с ЖКТ. Опыт имелся обширный, когда голодающие набрасывались на еду и умирали в жутких мучениях от заворота кишок. Можно было выйти на прогулку в любое время, кроме отбоя на ночь. Женская и детская часть находилась рядом за высоким забором, треснувшим и покосившимся от времени. При желании можно было увидеть в щель, что происходит на другой половине пересылочного лагеря, но смотреть было особо не на что. Альфира с Айной целыми днями бродили вдоль забора, но Максим так и не появился. Он спал все дни и недели, может и месяцы, счет времени был утерян безвозвратно. В отличие от девчонок, Максим все помнил, хотел выйти, но после еды отрубался, организм требовал сна, отправляя по звонку в туалет и снова спать.
В лагере ждали пересылки сотни людей, которые смотрели на новеньких в основном настороженно, порой враждебно. Надзиратели передали, откуда прибыли новенькие, и в душе каждого лагерника, в первую очередь гражданина, вспыхивала заложенная подпрограмма осуждения и ненависти к врагам государства, а из той тюрьмы могли прибыть только самые страшные преступники. Но были и те, кто жалел и тайком помогал. Как ни странно, но это были надзиратели, первое время приносившие положенную пайку девчонкам и Максиму, которого навещал каждый день врач, делая нехитрые измерения и уточняя размер пайки. Надзиратели, все бывшие лагерники, так и не дождавшиеся пересылки и отмотавшие срок здесь в томительном ожидании, в конце концов поселили Альфиру и Айну в отдельную комнату, служившую складом, в котором ничего не было. В комнате было и чище, и теплее, не было гневных глаз и мерзкого перешептывания.
По старинной традиции все должно происходить внезапно и в самый неудобный час. Их разбудили посреди ночи, и повели в машину. Здесь они встретились. В кузове трясло, но было не холодно, железная коробка гремела и стонала, как живая, но они не замечали этого, обняв друг друга, не говоря ни слова. Айна вжималась между ними, желая обнять каждого, и никто не обращал внимания на нестерпимую вонь, на их звериный запах. Альфира впервые за всю жизнь забыла про проблемы с кожей, а ее АД благоразумно решил, что сейчас не до него, и очаги стихли сами собой. Робот вез их через безмолвную степь из бетона и песка, останавливаясь каждые шесть часов на станциях, где можно было сходить в туалет, попить теплой воды и жидкого супа, по вкусу напоминавшего жидкое картофельное пюре. Остановки постепенно редели, перегоны удлинялись до восьми, десяти часов, пока на последней остановке им не загрузили в кузов канистры с водой и коробки с сухпайком. Рабочие-киборги весело улыбались, один даже пожелала счастливого пути, скоро они будут дома. Но они так устали, так боялись расстаться, что ничего не поняли. Альфира заставляла всех есть, робот тяжело поднимался вверх по извилистому серпантину, останавливаясь только тогда, когда Айна тихо просилась в туалет. Максим не сразу понял, что это была какая-то шахта или сеть туннелей, не веря тому, что они едут вверх. Альфире и Айне было все равно, их сознание было заблокировано, они видели только друг друга, видели его и очень переживали, когда он уходил внутрь какой-нибудь черной ниши в туалет, хотя минуту назад были там же. Страх потерять, страх потеряться давил на них все сильнее, будто бы кто-то специально облучал их, подавлял сознание, действуя прямо на мозг, глуша все остальные сигналы мощным пучком заряженных частиц. Так действовала радиация, усиливавшаяся при подъеме из-за раскиданных в шахте складов с недораспавшимся топливом и оружием, поэтому робот старался не останавливаться, негласно договорившись с ними об этом. Робот получал от датчиков информацию, понимая всю опасность для человека, и выкручивал двигатель на полную мощность.
Раздался требовательный стук, кабина загремела. Айна проснулась первой, но нащупав Максима и Альфиру, легла обратно, решив, что ей приснилось. Стук повторился, теперь уже проснулись все. Машина стояла, но никто не просил остановки. Они не сразу поняли, что дверь открыта, а на полу лежат странного вида очки. Стук повторился, Максим ответил кое-как, и его услышали.