К ней подбежал молодой бордер-колли, веселый, весь в снегу. Собаки обнюхали друг друга, новый знакомый ткнул Юлю мордой в ладони и весело залаял.
— Вот несносный хулиган, — по-доброму пожурил пса хозяин, слегка запыхавшийся после бега. — Доброе утро, Юлия. И с Новым годом вас!
— Здравствуйте, дядя Саша, — Юля запнулась и побледнела. Перед ней стоял отец Ильи, он почти не изменился, если не считать морщин под глазами и пряди седых волос, выбивавшихся из-под шапки.
— Извините, я напугал вас, Юлия. Не так я хотел с вами встретиться.
— Нет, вы не напугали, просто я, — она не договорила и нахмурилась. — Пожалуйста, перестаньте называть меня на «вы».
— Позволь с тобой не согласиться. Наверное, так я в последний раз назову вас на «ты», — он улыбнулся, также ласково и понимающе, как и всегда, и у Юли отлегло на сердце. Она боялась позвонить ему, не то, что встретиться с матерью Ильи Юля даже не думала разговаривать, зная какие скандалы и угрозы она устраивала родителям.
— Юлия, вы взрослая девушка, и мне очень приятно называть вас на «вы». Вы даже не представляете, как я был рад, когда вас всех нашли. Мне очень хотелось увидеть вас и Альфиру, я хотел связаться с Максимом через Сергея, но так и не решился.
— Почему? Вы винили меня в смерти Ильи? — она с трудом выдавила наболевший вопрос, и все внутри похолодело.
— Никогда! — с жаром воскликнул он. — Мать Ильи, моя бывшая жена, много наговорила, много плохого пыталась сделать твоей семье, но Бог ей судья. Не вини ее, горе никогда и никого не красило, а во все времена открывала худшие стороны человека. Она успокоилась, подавшись по уши в религию. Что ж, женщинам это ближе, помогает.
Он усмехнулся и потрепал пса, потом и Арнольда, с интересом крутившегося рядом с ним.
— Какой классный у вас пес, так на Арнольда похож.
— Я его и назвала Арнольдом, — смущенно проговорила Юля. Он взял ее ладонь и крепко сжал, на глазах у постаревшего Александра выступили слезы.
— Это здорово. Я вот два года назад завел себе друга. Сначала хотел назвать Арнольдом, но увидел, что он очень похож на Илью, такой же любопытный и внимательный. Мы с ним разговариваем, и он слушает, также внимательно, как Илья. Наверное, у меня уже маразм начинается, но мне так легче жить. Простите, не хочу перекладывать на вас свое горе, так нельзя делать, — он вздохнул и вытащил из внутреннего кармана куртки конверт, на котором размашисто, как любил писать Илья, было написано: «Юле. Не читать!». — Он написал это для вас перед исчезновением. Во многом виноват в этом я, и не стоит спорить. Я сам помог ему многое узнать об этом, я до сих пор не могу подобрать нужных слов, а Лана сказала, что никогда и не смогу, потому что в нашем языке нет таких понятий.
Юля кивнула и дрожащими пальцами дотронулась до конверта, не решаясь взять. Он вложил его в руку и кивнул, чтобы она открыла.
— У нас был дома обыск после исчезновения. Конверт изъяли вместе с ноутбуком и другими вещами. Эти следователи всерьез отрабатывали версию, что вы сбежали в романтическое путешествие, назовем это так. Я знал, что это точно не так. Илья никогда не скрывал своей любви к вам, зная, что не дождется взаимности. Я его очень хорошо понимаю, у нас похожая судьба, вот только я до сих пор жив, а должно было быть наоборот, — он хлопнул себя по коленям. — Вы останавливайте меня, а то я начинаю давить на жалость, такая подлая игра с самим собой. Мне вернули его вещи. Признаюсь, письмо я прочитал сразу после исчезновения, до обыска.
— Я понимаю, я бы поступила точно также, — прошептала Юля.
— Нет, вы не можете знать, как бы вы поступили в этой ситуации, и дай Бог, чтобы вам никогда не пришлось в ней побывать. Никому не пришлось, никогда. Прочтите, я пока поиграю с собаками. С ними я чувствую себя живым.
Юля хотела сказать, что она тоже, но Александр быстро встал и организовал игру. Арнольд и Илья ловили мячи, на скорость отдавая ему, чтобы кинуться за новым, вступая в игровую драку за трофей. Она некоторое время следила за игрой и открыла конверт. Чистый аккуратный лист из блокнота, обрезанный там, где была пружина. Илья оставался педантом до конца. Юля улыбнулась, вспомнив, какой он был занудный и чересчур правильный.
«Юля,
Если ты держишь это письмо, то я не выбрался. Я знаю, куда мы идем, и я сделаю все, чтобы ты вернулась. Но, запомни навсегда — ты мне ничего и никогда не должна!
Ты знаешь, что я люблю тебя, и я знаю, что останусь для тебя только другом. Мне не нужны отношения из благодарности или по привычке, как не нужны они и тебе. Я решил и уеду, как закончу школу. Мне тяжело жить, зная, что ты рядом. Так невозможно жить, такая жизнь хуже смерти. Папа поддержит меня, мать пусть психует, переживет, она сильнее отца. Она тебя не любит, и за это я ее ненавижу. Не суди меня, ты же меня совсем не знаешь, как и я тебя. Так всегда бывает, мы слишком самоуверенные, думаем, что знаем других. Я точно знаю, что это не так — мы же сами себя не знаем. Во мне столько всего кипит, меняется и умирает постоянно, что я не знаю, что с этим делать. Папа правильно говорит, что это и есть взросление, но я знаю одно точно — мне надо быть как можно дальше о тебя.