— Добрый вечер, — поздоровался Сергей, подмигнув Альфире, смотревшей на него с широкой улыбкой. Ее смешил друг Максима, пускай она и видела его пару раз, воспринимая комплименты и невинные подкаты как шутки, особенно глядя на насупившиеся брови Юли. Это Оля, сестра Алисы.
— Это Сергей, а это Мэй, — представила Альфира.
— Очень приятно, — Мэй подошла к Оле и взяла ее за руку. — Мы хотим помочь.
— Да-да, Сережа говорил об этом. Надеюсь, у вас получится. Я не знаю, что дальше делать, — Оля всплакнула, и Мэй, опередив ее, деликатно обняла девушку.
— Для этого мы здесь. Все будет хорошо, — тихо сказала Мэй.
Сергей стоял напряженный и бледный. Это был невеселый самец, каким его помнила Альфира. Он показался ей гораздо старше и понравился, быть серьезным ему шло гораздо больше. Сергей смотрел то на Альфиру, то на Мэй и Олю, и Альфира видела, что все чаще он смотрит на Мэй, а она, поймав его долгий взгляд, что-то передала ему глазами, и он кивнул сам себе.
— Идемте, а то скоро станет совсем поздно, — сказала Оля, хотя небо и не думало сворачивать солнечную программу, до заката оставалось еще честных три часа.
— Идемте быстрее, а то не успеем, — Оля с тревогой посмотрела в небо.
Они вошли в дом с черного входа, второго выхода из подъезда, где не было камер полиции и можно было незаметно пробраться к автобусным остановкам. Альфира сразу почувствовала другую атмосферу в доме, отличную от их панельных многоэтажек настоящей Москвы. И дело было даже не в том, что все было вполне новым, особенно лифт корейского производителя автомобилей, а в свете, в запахе из квартир, в стойком ощущении того, что здесь живет другое поколение, пожелавшее отпочковаться и расти самостоятельно, вдали от застарелых традиций и правил жизни, создавая на шатком фундаменте малого опыта свои традиции и правила, пускай и ошибочные, глупые, но свои. Так ей казалось, так она видела это сквозь разноцветные двери, слыша голоса и улавливая запахи кухни, стойкий запах кофе и модных духов, без привкуса разлитого пива или застарелой жизни, окутывавшей каждого, кто делал шаг в ее подъезд. А еще она не почувствовала вони из банок и бутылок с окурками, стоявшими на каждом этаже в ее доме, у Юли дела обстояли еще хуже, соседи курили с закрытыми окнами, потому что им дуло.
Все пропало, как только они вошли внутрь квартиры. Уютная, в прошлом, евродвушка с белыми стенами и простым беленым потолком, простыми деревянными дверями в санузел и кладовку, кухня открытая, большая с диваном и квадратным столом. Света много, окна большие, но в квартире темно и холодно, хотя из окон льется вечерний свет и тепло летнего вечера. Оля сняла босоножки и прошла в кухню. Она изменилась, выпрямилась, в глазах горел черный огонь, затмевая природную голубизну.
— У вас ничего не выйдет. Если вы сделаете еще хоть шаг, то пожалеете, — прорычала Оля, на губах проявилась зловещая улыбка, а зубы щелкнули в предвкушении крови.
— Альфира, что с тобой? — Мэй сжала ее руку, она оказалась каменной.
Альфира смотрела в комнату. Дверь была открыта настежь, ручка врезалась в стену после яростного удара. В комнате царил непроницаемый мрак, в котором что-то копошилось. Это что-то дыхнуло, и из комнаты вырвался удушливый смрад подземелья — вот чем воняло здесь, забивая с первого вдоха нос и горло липкой слизью.
— Не смотри на меня! Не смотри на меня! — дико заорала девушка. Тонкий голос дрожал от ярости и боли. — Уходи! Уходи! Уходи!
— Я вижу его, — ледяным голосом сказала Альфира.
— Так, кто там? — Сергей пришел в себя и вышел вперед, желая защитить.
— Не сейчас, твоя помощь понадобится позже. Альфа, давай, — Мэй отвела Сергея, мягко и в то же время властно взяв за руку. Он повиновался, застыв в напряжении, готовый броситься к Альфире на помощь.
Альфира сделала три шага и остановилась. В комнате мрак зашевелился отчетливее, и Мэй и Сергей увидели его. До Альфиры ему был один прыжок, но что-то держало, не выпускало за порог. Оля стала хохотать, громко, бешено. От ее хохота болели уши и стыла кровь. Сергей осматривался, чтобы схватить, если вдруг понадобится драться, но кроме прикрученного к стене шкафа с вешалкой ничего не было, все стулья далеко, не успеешь.
Альфира достала из рюкзака блокнот Мэй и медленно, с трудом управляя задеревеневшими от страха пальцами, царапала кривые иероглифы. Она все делала правильно, чувствуя, как листок обретает вес, как все тяжелее его держать. Достав из рюкзака зажигалку, Альфира, оглохнув от шума крови в голове, прокричала заклинание и подожгла листок. Во вспыхнувшем огненном смерче, Альфира увидела истинный смысл заклинания: