— А то быстро перебьем друг друга? — предложил Леха, Лана кивнула. — Так, тут без бутылки не разберешься.
Он с тоской посмотрел на заледеневший графин с водкой. Задумавшись о том, почему в такую жару водка замерзала на столе, он осмотрелся и вновь посмотрел на графин: изморозь исчезла, как и перестали закипать чаши с бульоном. Лана улыбалась ему, мимолетным движением глаз показав, что никто больше этого не заметил.
— Мы должны дождаться Юлию. Без нее нам нельзя, — Лана дотронулась до руки Альфиры, весь разговор погруженной в свои мысли. — Отпусти свой разум, он даст тебе ответы, не терзай его.
Юля и Мэй вошли в раздевалку. Здесь было душно и не уютно, хотя раньше она такого не чувствовала. Положив чосонат на стул, Юля сняла кимоно, аккуратно повесив куртку и штаны. Избавившись от одежды, она почувствовала, как тело задышало, ушло ощущение духоты и скованности. Юля смотрела в зеркало, подрагивая и хмурясь, борясь с желанием немедленно сбежать отсюда.
— Ты можешь не спешить, время есть, — сказала Мэй, видя, что Юля замешкалась. — Я сделаю тебе прическу для твоего наряда.
— У тебя есть такой?
— Такого нет. Есть более простой, повседневный. В моем ханбок слишком мало настоящего, обычная стилизация.
— И почему ты его не носишь?
— Потому, что я больше люблю платья, — Мэй расправила и без того идеально ровное темно-синее платье с нитями зеленых стеблей, растущих у груди, изящно обрамляя лиф мелкими белыми цветками. — Боже мой, какой у тебя синяк на груди.
— Да, пропустила по глупости, — спокойно ответила Юля. — Ничего, заживет.
Мэй погладила ее по плечам и стала распутывать волосы. Она работала быстро, и Юля не успела заметить, как она изменилась: в зеркале на нее смотрела другая девушка, серьезная, со строгой прической, волосы убраны назад, украшены нитями белого и черного жемчуга, но главным был ее взгляд — решительный и твердый. Юля испугалась себя и отвернулась.
— По-моему, это точно твой размер, — Мэй повертела в руках паджи. — примерь, мне они точно малы.
Юля надела шаровары, в них стало спокойно и немного прохладно. Когда она надела простую блузку из небеленого льна и длинную юбку, пояс которой начинался почти у самой груди, тревога и страх исчезли. Юля вспомнила, что не так давно испытала это ощущение, когда стала носить оберег прабабушки Мэй. Он и сейчас был на ней. Мэй помогла надеть чогори, и Юля посмотрела на себя в зеркало и невольно вскрикнула. Сначала ей показалось, что на фоне этой серо-желтой немного грубой ткани она потерялась, так, наверное, и было. В зеркале первые секунды она увидела один костюм без человека. Потом зеркало вспыхнуло, и Юля с Мэй зажмурились.
— Я, правда, так выгляжу? — спросила Юля, не веря своим глазам. В зеркале то хмурилась, то улыбалась красивая девушка, пускай и не с идеальными чертами лица, слишком худая, немного уставшая. Юле не верилось, что это она, слегка подведенные тушью глаза, губы с тонким слоем матовой сиреневой помады, синяки с лица и вовсе исчезли, скрытые сиянием, исходившим изнутри.
— Да — это ты, Юля. Ты стала взрослой, — Мэй грустно взглянула ей в глаза. — Так всегда бывает, слишком резко, слишком больно.
— Да, — прошептала Юля.
Мэй достала из шкафа шкатулку и долго выбирала серьги. Юле они сразу понравились: небольшие, как она любила, чтобы ничего не свисало, темные с рубиновым отливом, напоминавшие цветок, но вот какой, она никак не могла вспомнить.
— Это пион. Мне кажется, что это твой цветок, — Мэй оглядела Юлю и обняла, всхлипнув.
— Почему ты плачешь? — спросила Юля, осторожно дотронувшись до ее плеча. Мэй встала у шкафа и вытирала глаза, размазывая тушь.
— Не знаю. Просто… неважно, все глупости, — вздрогнула Мэй.
— Почему? — Юля силой развернула ее к себе и забрала платок, став осторожно вытирать ее лицо, теперь пришло ее время позаботиться о Мэй.
— Это страх. Я это уже чувствовала раньше, и это всегда плохо кончалось для других.
— Для других? Хм, — Юля взяла из шкафа салфетки и жидкость для снятия макияжа. Она вытерла разводы, можно было и не подкрашивать, у Мэй и так были пышные от природы ресницы.