— Вы так уверенно об этом говорите, вы у них спрашивали, обсуждали этот вопрос? Я не просто так спрашиваю, сейчас половую жизнь начинают в средней школе.
— Я знаю. Не подумайте, что я такая самоуверенная, просто мужчине сложно увидеть это. Попробую объяснить: когда девочка становится девушкой, у нее меняется взгляд. В нем появляется легкая усмешка при взгляде на парней, понимаете, о чем я?
— Пожалуй, да. Вы почти точно описали мою дочь, правда, ей уже двадцать семь лет, а у меня два внука, но этот взгляд я хорошо помню. Это видно только со стороны, но я не сразу замечаю. А я дотошный человек, жене со мной очень тяжело. Вы тоже слишком умная, не сочтите это за оскорбление, просто факт.
— Нет, довольно глупая. Была бы умнее, жила бы иначе: с мужем, детьми, всеми этими заботами и душным бытом.
— Неужели вам не хочется семьи и этого семейного быта? Вы уже были замужем, я так понимаю, что не сложилось.
— Именно, не сложилось. Семью хочу, но не так. Вы меня на откровенность вывели, мне как-то неловко, — Мэй вытерла глаза. — Скажите, а они живы?
— Надеюсь. Насчет Сабины ничего хорошего сказать не могу, я думаю, что она уже мертва. По девочкам и Илье дело пока не возбуждено, не прошло время, и пока нет основания для возбуждения
— Да, я понимаю. У меня есть отказы по Алисе и Сабине. Я даже права не имею о них беспокоиться, потому что не родственник!
— Право имеете, но никто не хочет себе лишней работы. В отделе розыска всегда нехватка кадров, они завалены работой, — он забарабанил по клавиатуре. — Я отправил вам данные о других пропавших девушках. Надеюсь, что ваши друзья айтишники смогут переработать эту информацию. Все же человеческого мозга слишком мало, чтобы так быстро выявлять закономерности и следы. Нельзя охватить все, поэтому искусственный интеллект необходим, а уж наша задача в этом массиве выбрать верные значения. Одно могу сказать точно, я доверяю вашему мнению и тоже не думаю, что Юля и Альфира могли уйти в загул. Касательно остальных девушек, о которых нам известно, они не особо отличались скромностью. Как вы говорите, «насмешливый взгляд» виден невооруженным глазом. У каждой был аккаунт в тиндере или мамбе, по некоторым мы получили соответствующие характеристики от оперов с мест. Мы проверяем это в первую очередь, а у ваших девочек соцсети пуританские, если не считать рисунков Альфиры, где она изображает Юлю в стиле аниме великим воином солнца, если я правильно понял концепт и идею. Не думайте, что я такой продвинутый, я попросил дочь меня проконсультировать. Она помешана на азиатской культуре, даже хотела туда переехать, но сейчас уже не вариант. Сами понимаете, что я имею в виду.
— Понимаю. У меня есть знакомые, кто сбежал из страны из-за войны.
— Э, нет. Будем считать, что я этого не слышал. Не забывайте, где вы находитесь, и что определено законами. Никакой войны нет, запомнили? — он пристально посмотрел ей в глаза.
— Да, простите. Я забылась, — Мэй опасливо осмотрелась, понимая, что глупо высматривать микрофон или киношный катушечный магнитофон, но это вышло само собой.
— Запись не ведется, так как вы не на допросе. Допрос будет, но позже. Пока я собираю информацию, а после того, как будет возбуждено уголовное дело о похищении Юли и Альфиры, я вызову вас на допрос. Надеюсь, что девочки и ребята отыщутся быстрее, живые и здоровые. Но, простите меня, опыт слишком довлеет надо мной, поэтому я сам не могу верить в свои слова. Вы же тоже думаете, что они пропали?
— Да, я так думаю. И это связано и с Алисой, и Сабиной, — Мэй с трудом проглотила горький ком. — Но я пока не могу подобрать слова, чтобы объяснить свои чувства. Пока все на уровне ощущений.
— Я это вижу, поэтому я за вас и ухватился. Вы подумаете, вспомните еще что-нибудь, и расскажете. Уверен, что мне не надо ставить вам жесткие сроки, вы человек ответственный и искренне переживаете. А касательно ощущений и чувств, то они часто бывают вернее многих доказательств. Найти улики и доказать — наше дело, вам надо нас направить, дать нить, чтобы мы вытянули и схватили. Не бойтесь говорить мне то, что думаете и чувствуете. Я придерживаюсь мнения древних греков, что понимание божественного человеком невозможно, так как есть слишком много причин и препятствий, мешающих верному пониманию. Человек сам судья и наблюдатель, его ощущение и понимание мира и вещей уникально, осталось лишь согласовать терминологию. Безусловно, все это софистика, но другого нет. Если что, в дурдом пойдем все вместе. Главное найти девочек и ребят, и обезвредить преступника.