— ГОБПы, хм, почти как гоплиты в Древней Греции, — задумался Максим. — Интересное слово. С инспекторами все понятно, они везде вне закона.
— В целом вы правы, и гоплиты схожи не только по звучанию, но и по смыслу. ГОБПы — самая многочисленная часть населения, сильно ограниченная в правах. Каждый из нас, — он показал на нашивку на куртке робы, изображавшую серо-коричневый щит, перечеркнутый сломанной надвое баллистической ракетой. — Видите этот знак, у вас на одежде он тоже есть. И это значит, что каждый из нас с рождения становится на защиту Родины, становится солдатом. Войны, по правде сказать, не было так давно, что не было никогда, но мы к ней готовы всегда. Об этом лучше не разговаривать прилюдно, поэтому мы с вами находимся на этом дальнем складе, сюда редко кто заходит, если только линия прогорит, тогда все бегут сюда.
Он показал на мотки проволоки, изоляторы и катушки с кабелем, сложенные друг на друга и напоминавшие шахматные фигуры в каком-то невообразимом этюде на бесконечной доске.
— А инспектора ими тоже рождаются? А кто выше инспекторов? — спросила Альфира, оберег ничего не сигнализировал, и она успокоилась, отдавшись на волю безумным мыслям, вихрем кружившим в ее голове. — А мы вроде как в параллельном мире, прошли сквозь зеркало телепорта?
— Вы, судя по всему, начитались старого фэнтези. У нас как раз новую серию печатают на рулонах, чтобы люди прочувствовали, насколько низка была культура бывших. А мы собираем, обмениваемся, если тираж большой, то и используем по назначению, — он усмехнулся. — Видели уже такое?
— Да, мне как раз попался Генри Джеймс. По-крайней мере, так значилось на обертке рулона, — ответил Максим.
— Да, здесь так всегда, и туалет заменяет библиотеку. Как бы они не блокировали знание о прошлом, по кусочкам, по фрагментам мы что-то узнаем. А по поводу того, как рождаются инспекторами, то мой вам совет не думать об этом. Все рождаются равными, причем у одного и того же родителя может быть и выводок ГОБПов и один инспектор. Наверное, правильно сказать, что это и есть колдовство, как вы говорили. Имплант сам определяет к двенадцати годам, кто и кем будет.
— И в чем здесь колдовство? Можно предположить, что зная структуру мозга ребенка, имплант определяет его наклонности или способности, но применительно к инспекторам скорее наклонности, — предположил Максим.
— Ваша теория была бы верна, если бы инспекторами становились люди определенных качеств, а это совсем не так. Разные встречаются, даже бывает так, что чем ниже ранг, тем злее, а чем выше, тем адекватнее, но бывает это редко. Обычно правило первой лестницы работает безупречно.
— Это что за правило? Когда поднимаясь вверх, ты должен все больше и больше приносить жертв?
— Верно, молодой человек. Именно поэтому у нас так популярна история древних миров, на ее примере проще описать и оправдать текущий порядок. А насчет параллельного мира, так это вы пришли из параллельного мира, а наш мир настоящий. Вы не первые, но, пожалуй, самые спокойные. Обычно начинают кричать, что-то требовать, дерутся, и, что закономерно, быстро попадают в руки инспекторов второго и первого уровня, а оттуда не возвращаются.
— Так в чем колдовство? — нетерпеливо спросила Альфира. Ей быстро надоедали эти разговоры про госустройство и политику, или о чем они там говорили, она не слушала, включив стандартный режим блокировки в виде криков чаек над одинокой скалой в безмятежном океане. Она часто в мыслях сбегала туда ото всех, особенно часто в школе, тогда до нее было очень трудно докричаться, и Юле приходилось щипать под коленкой, чтобы она очнулась.
— Колдовство в том, что мы не способны такое создать. Никто не знает, откуда у нас эти импланты и роботы хирурги, вживляющие их годовалому малышу в голову. Никто не знает, да никто и знать не хочет. С имплантом жить удобно, совершенно не понимаю, как можно жить без импланта, — мужчина развел руками, широко улыбнувшись. — Это и правда удобно.