Она ела пять раз в день, или больше, часов не было, и она просто шла в столовую, когда хотела есть. Перед этим много бегала взад и вперед по коридору, упражнялась, заразив этим и веселых девушек, с ними Юля играла в футбол. Так смешно было смотреть, как они отбивают мяч головой, а сложные прически стойко выдерживают удар, еще бы, столько лака вылить. Юля даже потрогала, как камень, и как они потом моют голову и моют ли вообще?
С душевой она быстро разобралась, кто сказал, что только раз в неделю? Там стоял какой-то счетчик, что-то пищал на нее, наверное, ругался и угрожал. Юля ходила бессовестно часто, чтобы как-то занять себя. Полотенец не было, зато мощная сушилка, которая и белье высушила за пять минут, а вот мыла было завались. Дегтярное, как у Альфиры. Юля не воротила нос, как девчонки в классе, обнюхивая Альфиру и зажимая, как же им хотелось тогда дать по морде, но Юля обещала тренеру не использовать свои навыки для мести, и держала слово. Альфа не обращала внимания, у нее дома хватало знатоков высокой парижской моды, боявшихся руки помыть куском темно-коричневого мыла.
— Не спи, я же знаю, что ты не спишь, — голос раздавался издалека, но на последнем слове остановился прямо над ухом. — Юля, открой глаза. У меня мало времени.
Юля открыла глаза и увидела Лану, смотревшую на нее сверху вниз, как ученый натуралист смотрит на живую букашку, но добрее. Юле показалось, что это не Лана, и она решила, что все это сон, который никак не хотел продолжаться. На Лане было длинное черное платье с белыми цветами, лоза которых доходила до самых кистей. Она была в белых перчатках, волосы просто стянуты в клубок без единой заколки или украшения. А еще она была босая, чего Юля никак не ожидала. Судя по всему, Лана шла издалека, ноги у нее были чернее сажи.
— Я подумала, что это сон, — Юля села и с настороженностью посмотрела Лане в глаза. — Это сон?
— Как ты думаешь, то, где ты сейчас, сон или нет? — Лана подошла к сгоревшему щиту и щелкнула его пальцем.
— Нет, точно не сон. Но очень похоже на бред, — она встала и подошла к Лане. — Где я нахожусь?
— Здесь, другого ответа у меня для тебя нет. Это сложно объяснить, и у меня слишком мало времени, поэтому тебе придется самой все познать. Я не могла пробиться к вам раньше, как видишь, не так все просто. Ты проявила себя слишком рано, я думала, что ты сможешь позже. Что ж, все не так уж плохо, и вы сами вершите свою судьбу, не сходя с начертанного пути. Не думай, что я хочу запутать тебя. Я бы с радостью все рассказала, но у людей нет таких слов, чтобы выразить это.
— Это я понимаю, у меня так со многими предметами в школе — нет слов, чтобы объяснить. Вы знаете, чем все закончится?
— Все и всегда заканчивается, и приходит смерть. За ней рождается жизнь, и цикл повторяется, потому что по-другому быть не может, пока в мире сохраняется гармония.
— А, ну да — мы все умрем. Так мой брат постоянно говорит, — нахмурилась Юля.
— Спасибо, что так высоко ценишь мои знания, — Лана улыбнулась. — Но вернемся к тому делу, почему я здесь. Ты помнишь, ты знаешь, что можешь сотворить разрушение — эта сила внутри тебя, и тебе надо учиться управлять ею.
Лана взяла ее ладони и на левой нарисовала пальцем затейливый иероглиф. Он тут же вспыхнул, и от руки к самому сердцу потекла жгучая энергия. Юля вскрикнула, ощутив заново тот поток света, что вырвался из нее в подвале, но поток был мал, слаб, но все равно слишком силен, чтобы не бояться его.
— Я никогда не запомню ни одного иероглифа, — замотала головой Юля.
— Тебе и не надо, все в твоем сердце. Ты должна научиться будить его и направлять энергию. Не бойся, я сейчас покажу, как это, — Лана приложила ладонь к ее левой груди. Юля покраснела, ощутив волну возбуждения, которое тут же изменило вектор, став всепоглощающей силой, наполняющей ее сердце, подчинявшей разум. — А теперь посмотри, что ты делаешь.
Юля подняла глаза, Ланы не было рядом, и никто не касался ее, кроме нее самой. Юля обхватила плечи, закрыв крест-накрест грудь, и почувствовала, как мышцы стали железными, и это ужасно пугало. Оторвав руки от себя, Юля схватилась за щит. Пальцы вошли в металл, как горячий нож входит в масло, не разрезая его, а растапливая, превращая в бесформенные наплывы, легко проходя насквозь. Щит упал на пол, разрезанный на две неровные части. Юля вспомнила об Илье и Арнольде, вскинула руки от ярости, но Лана тут же схватила их, не дав световому потоку вырваться, ударить со всего маху в потолок.