— Вообще-то Дойл обычно проводил занятия наверху.
Когда они поднялись на второй этаж по довольно крутой лестнице, Фрэнк отметил про себя, что здесь все было по-другому. Помещение напоминало не столько учебный класс, сколько клуб любителей английской литературы или приют для кружка студентов-филологов. Вокруг очага с оставшимся пеплом полукругом стояли две тахты и несколько диванчиков с продавленными спинками и подлокотниками. Пуфики непонятного цвета служили в качестве низеньких столиков и подставок для ног. Как и на первом этаже, вдоль стен стояли этажерки, забитые книгами, а там, где их не было, в глаза бросались слегка пожухшие от сырости обои. Находившийся в глубине комнаты стол, конечно же, принадлежал Дойлу. Франклин увидел здесь также буфет с кофейником, пакетиками чая и ароматических трав, самоваром, стаканами и даже открытой бутылкой бурбона. Бросались в глаза скелет кота на подставке и хлороформированный человеческий мозг в стеклянном сосуде, поверхность которого была густо покрыта отпечатками чьих-то пальцев.
— Вот здесь он и обучал своих студентов. Не больше двенадцати человек на одном занятии.
Едва Фрэнк ступил ногой в помещение, он тут же твердо решил, что никогда не будет проводить занятия в этом мрачном «бараке». Его взгляд скользнул по стоявшим на полках книгам: классическая арабская литература XI и XII веков, много греческих произведений на языке оригинала, переводы книг французских и немецких писателей.
— И вы здесь тоже занимались? — осведомился он, повернувшись к Мэри.
— Нет. Я ходила на занятия на историческом и художественном факультете, — ответила девушка и, чуть помедлив, добавила: — Признаться, я была не в восторге от Дойла. Я его побаивалась.
— Эта комната больше похожа на логово группы активистов какого-нибудь движения, чем на класс для проведения занятий по английскому языку и литературе, — усмехнувшись, заметил Фрэнк.
Мэри улыбнулась.
— В какой-то степени — да. Но как бы там ни было, вы из нее сделаете то, что сами сочтете нужным. Теперь преподаватель здесь — вы.
Чуть дальше, за «павильоном Дойла», Фрэнк увидел в лесу развилку дорог: три стреловидных указателя с надписями «Шахматная доска», «Сад роз» и «Лабиринт Тесея» были направлены в разные стороны.
— Это — аллегорические сады, созданные еще лет двадцать назад, — пояснила Мэри. — Лабиринт из кустов самшита напоминает легенду о Минотавре, стена из розовых кустов — «Роман о Розе», а шахматная доска с фигурами в человеческий рост как бы является олицетворением мира литературы: каждая фигура на ней представляет знаменитого писателя. Эсхил, Сервантес, Шекспир, Байрон — все они там есть. Идея создания подобных садов, разумеется, принадлежала Дойлу. Но сейчас там смотреть не на что. Все законсервировано до весны.
Франклин улыбнулся: в Чикагском университете экскурсия обычно ограничивалась осмотром баскетбольных площадок, теннисных кортов и бассейна. Особой гордостью ректора был олимпийский бассейн!
Следующее здание, в которое Мэри повела Фрэнка, оказалось гораздо более импозантным, чем павильон для занятий литературой. Когда-то в нем размещались конюшни Якобса. Позже деревянная постройка была реконструирована и существенно изменилась. Сейчас здесь размещалось студенческое общежитие. Вокруг него находились маленькие домики, построенные в викторианском стиле: в них жили студенты последнего курса. Заглянув в один из домиков, Франклин был поражен, увидев царившую там чистоту и солидную обстановку. Помещения напоминали скорее номера в английской гостинице типа «Кровать и завтрак», чем жилище беспечных студентов. Ванная комната в этом домике была огромной и ярко освещенной.
— В студенческом общежитии и в этих домиках действует самоуправление, — пояснила Мэри. — Все здания, в которых они живут, находятся в ведении одного коменданта, занимающегося самыми общими вопросами.
Франклин знал из своих многочисленных телефонных разговоров с Льюисом Эмерсоном, что студенты в университете «Деррисдир» живут на его территории. Никому не разрешалось жить за пределами кампуса.