– Зайдите ко мне…
Спустя минуту полицейский комиссар уже давал указания капралу:
– Вот это письмо, – он коротко кивнул на стол, – срочно отдайте на графологическую экспертизу… Пусть заодно снимут и отпечатки пальцев… Только не напутайте, как в прошлый раз; ведь письмо читал и я, так что смотрите, там могут быть и мои отпечатки…
Капрал коротко козырнул:
– Слушаюсь, сеньор комиссар!…
Капрал, осторожно положив при помощи пинцета письмо и конверт, в котором оно пришло, в целлофановый пакет, удалился…
Анхель, усевшись за своё место, облегчённо вздохнул и, вынув из кармана сигареты, с видимым удовольствием закурил…
– Так, – сказал он сам себе, – я не хочу, конечно же, загадывать, но мне кажется, я знаю, кто написал это письмо… Кажется, знаю… Что ж, остаётся дождаться результата экспертизы…
Капрал Оливейра, точно угадав мысли своего начальника, вызвал Анхеля по селектору.
– Сеньор полицейский комиссар, – произнёс он, – я только что послал курьера в лабораторию…
Анхель нетерпеливо спросил:
– Ну, и что?…
– К сожалению, результаты будут не позже, чем через сутки…
Парра недовольно поморщился, сутки для него было слишком много…
– А почему так долго?…
В голосе Оливейры послышались извинительные интонации, будто бы он был в чём-то виноват.
– В лаборатории очень много работы…
– Бездельники, – поморщился Парра.
Оливейра закашлялся:
– Они просто не успевают…
– Ладно… Большое спасибо, – ответил Анхель и отключил селектор.
После этого Анхель выпустил через нос сизоватую струйку табачного дыма и задумался…
«Мигель Габриэль, Мигель Габриэль… Нет, наверняка и ему что-то известно… Но почему он не хочет говорить?… Почему он не сказал мне о том, что ему известно тогда, когда мы с ним виделись в последний раз?… Тогда интересно – кто же?… Неужели Луис Трехо?… Мне кажется, они никогда не были знакомы… Гм-м-м… Что его сдерживает?… Может быть, его просто запугали?… Нет, тогда бы он наверняка рассказал мне об этом – ведь я для этого человека не просто комиссар полиции, но ещё и товарищ, и друг… Нет, что-то тут не так…»
Парра затушил сигарету.
От плохо потушенного окурка шёл едва заметный прямой дымок, завихрявшийся на конце. Дымок этот напоминал какое-то фантастическое полупрозрачное дерево из забытой детской сказки…
Вспомнив о том, что вчера, во время бессонницы, он собирался начать день с визита к де ла Фронтере, полицейский комиссар уже поднялся со своего места, чтобы отправиться домой к своему приятелю, однако в этот момент в дверь постучали.
– Прошу!…
Дверь раскрылась.
Парра поднял глаза – на пороге стоял сеньор Антонио Ломбардо…
«Ладно, – подумал Анхель, – думаю, что Мигеля Габриэля я ещё успею сегодня увидеть…»
Очень любезно улыбнувшись вошедшему, коротко кивнул:
– Прошу вас, дон Антонио…
Несмело пройдя в кабинет, Антонио закрыл дверь…
Антонио просто не находил себе места…
Он мучался без своей любимой дочери, ему было плохо, почти физически… Он потерял аппетит, он плохо, не мог смотреть на еду… За эти несколько дней Ломбардо похудел на тридцать фунтов, и его костюм болтался на убитой горем фигуре, как на вешалке…
Однако Антонио мучился вдвойне, глядя на Ракель: лицо его жены было буквально чёрное, глаза ввалились, они высохли от слёз…
И хотя Ломбардо всячески пытался приободрить свою жену, поминутно повторяя, что девочка обязательно найдётся и всё будет хорошо, время шло, а Пресьоса так и не находилась… Более того, похитители за эти дни так и не выдвинули своих требований…
И присутствие духа начало постепенно покидать Антонио Ломбардо…
В это утро он, одевшись и заставив самого себя что-нибудь съесть, чтобы не обессилеть окончательно, отправился в полицейский участок, с целью выяснить у полицейского комиссара всё, что тому известно о пропавшей Пресьосе…
Парра искоса смотрел на сеньора Ломбардо, которого очень и очень уважал, с нескрываемым сочувствием и печалью…
Ещё бы!…
Хотя у самого полицейского комиссара никогда не было детей, он прекрасно понимал убитого горем отца…
Парра и сам не представлял, какие нечеловеческие силы надо было найти в себе, чтобы выдержать подобный груз… Поэтому он всякий раз, встречаясь с сеньором Ломбардо, держал себя подчёркнуто более чем доброжелательно и корректно, стараясь даже намёком или полунамёком не обидеть его отцовских чувств…
– Прошу вас!… – повторил Анхель, указывая на стул рядом со своим рабочим местом.