– Не то слово…
– Что ж, будет любопытно послушать…
И полицейский комиссар, набрав в лёгкие побольше воздуха, начал свой рассказ…
…Это случилось лет двадцать назад, если не больше. Я только что закончил, офицерское училище полиции. Как теперь помню, я сидел в парке, на скамеечке, и размышлял о чём-то приятном…
Неожиданно я услышал над собой какой-то весьма знакомый баритон:
– Добрый день!… Однако довольно стыдно не узнавать старых знакомых!… А тем более родственников – пусть даже и не самых близких…
Подняв глаза, я увидел своего очень дальнего свояка дона Артуро…
Я знал его очень давно – ещё, будучи подростком. Встречался с ним, правда, очень редко, ещё в то время, когда он проедал и пропивал несколько наследств: дядино, мамино, тётино, двоюродного дедушки и так далее – наследств в виде гостинец, тратторий, доходных домов, чуть ли не публичных заведений…
Я много слышал о нём – особенно о его диких и несуразных кутежах, в которых смешивались остроумие и жестокость, грязь и изысканность, издевательство и трогательные порывы…
Но полоса удачи как-то очень скоро прекратилась у дона Артуро. С необыкновенной быстротой этот человек покатился вниз с горы. Он пропил, проел, промотал все деньги, удивительно быстро опустился и подряхлел. Жил он по-прежнему тут, в Мехико. Дона Артуро очень выручало знание иностранных языков – английского, немецкого и французского. Французский, по слухам, он изучил в Париже, когда заболел скверной болезнью и, не доверяя нашим мексиканским врачам, отправился лечиться туда; немецкий же выучил в Аахене, где проходил дополнительный курс, принимая серные ванны…
И вот теперь я увидел совершенно нового, незнакомого мне дона Артуро.
Прямо, точно он сейчас же родился на белый свет. Цветущее лицо, великолепный костюм, трость чёрного дерева, вся испещрённая золотыми инициалами…
Естественно, я был удивлён, ну просто до последней степени.
Дон Артуро, вежливо присев рядом со мной, сразу же предложил:
– Может быть, позавтракаем?…
Честно говоря, я всегда побаивался этого странного человека, я избегал его общества ещё в те времена, когда его звезда высоко стаяла в зените, но в этот раз любопытство взяло верх, и я решил отправиться с ним, чтобы выяснить причину такого возвышения…
И вот я начал неожиданно переходить от изумления к изумлению…
Дон Артуро, усадив меня в собственный «Порше», повёз в старый испанский квартал…
Он аккуратно остановил машину у старинных чугунных узорчатых ворот. Внутри двора, отделённого от авениды маленьким искусственным парком с фонтаном и цветником, стоял красивый старосветский особняк с цельными зеркальными окнами…
Домашний повар дона Артуро был великолепен – выше всяких похвал.
Но ещё больше поразила меня, тогда – скромного младшего офицера полиции, сервировка стола.
Красный богемский хрусталь, севрский фарфор, накрахмаленное столовое бельё, старинное серебро, цветы в высоких тонких вазочках…
И всё это играло, искрилось, переливалось в солнечных лучах.
Очень миловидная женщина в кружевном передничке прислуживала нам – неторопливая, скромная, лет двадцати пяти… Вся такая полногрудая, румяная, черноволосая, сладкоглазая, с ямочкой на каждом пухлом пальчике, с красивым чувственным ртом, в чёрном платье, из выреза которого поднималась сдобная шея… Когда мы перешли к кофе и ликёрам, она тоже уселась за стол…
А разнеженный дон Артуро, прихлёбывая крошечными глотками дорогой ликёр, с наслаждением рассказывал о последних городских сплетнях, о своём особнячке, о своём счёте в банке, о своём гараже, где кроме «Порше», стояли ещё «Ролс-ройс» и «Ягуар»…
Чем дальше, тем больше дон Артуро становился для меня загадочным. Каким образом произошло с ним это удивительное превращение?… Не выиграл ли он чудовищно большой приз в какой-нибудь лотерее?… Не обанкротил ли он всё казино Лас-Вегаса, Ниццы и Монте-Карло?… Не находится ли на содержании какой-нибудь престарелой вдовы мультимиллионера?… Не получил ли он какого-нибудь нового колоссального наследства?… Ничего не понимая, я не смог удержаться от любопытства и спросил:
– Что всё это значит, дон Артуро?… Объясни мне, наконец!…
Мне показалось, что дон Артуро на мгновение смутился и даже будто бы его орлиный нос побледнел от неожиданного вопроса.
По крайней мере, я ясно видел, как дёрнулись у него веки и опустились вниз, но вскоре хозяин особняка овладел собой…
– Ах, в том-то и дело, дорогой мой Анхель, – сказал он, – что этого я и сам не знаю… И, когда я сегодня утром увидел тебя в парке, меня почему-то потянуло исповедоваться перед тобой, перед своим, пусть дальним, но всё-таки родственником…