На следующий день сеньора «Т. Р.» получает от меня письмо, написанное мною, от руки, с собственной подписью, именем, фамилией и подробным адресом.
«Достопочтенная сеньора! В мои руки случайно попала ваша честь, честь вашего мужа и близкого вам человека. Как порядочный человек, я хотел ликвидировать компрометирующую вас информацию с глазу на глаз, между мной и вами, но вам надо было, чтобы об этом узнала полиция…
Тем не менее, я остаюсь порядочным человеком с головы до ног, до конца моих дней. Письма уничтожены, но не уничтожены их последствия… Это от меня, к великому сожалению, не зависит. А потому, прошу прибыть по адресу, где я передам Вам то, что должен был передать ещё вчера в Ваших же интересах…»
Конечно, если бы я написал такое мужчине, то он бы пошёл в хороший оружейный магазин, купил бы револьвер и пристрелил меня, как собаку… Но тут – женщина. Приходит ко мне в определённый срок, без опозданий, плачет, дрожит, волнуется… Угрожает самоубийством на моих глазах. А я ведь давно уже узнал чего она стоит. Пароходная компания, прибыльные акции, недвижимость по всей стране… Муж для закона, любовник для симпатии. И так далее.
Я и говорю:
– Миллион, сеньора…
Она плачет:
– Какие огромные деньги! У меня таких никогда не было!…
Напоминаю:
– Ваш любовник обходиться вам дороже… Я знаю это наверняка.
Начинается торговля.
Десять, двадцать, пятьдесят, сто, триста, пятьсот тысяч, шестьсот, восемьсот, девятьсот… И, наконец – миллион.
Аккуратно, как честный человек, вручаю ей четыре письма. Они у меня пронумерованы и прошиты. Даже числа указаны.
– Все?!…
– Да…
Она взрывается:
– Все, подлец?…
Я говорю ей:
– Подождите, сеньора… Минуточку внимания. Миллион песо по вашему чеку я, конечно же, получу с вас сегодня или завтра… А вы немедленно потрудитесь съездить за чековой книжкой, если она у вас не при себе…
– Все?…
А я добавляю:
– А за слово «подлец» через месяц потрудитесь выписать мне ещё один чек… ну, не буду много требовать, скажем, на сто тысяч. Потому что письма я вам вернул, но предварительно снял с них ксерокопии… Не угодно ли полюбоваться, сеньора?…
Выбрасываю из ящика письменного стола один за другим листки: один, два, десять, сто…
Первый листок она разрывает на мелкие части, от второго начинает плакать, третий, пятый приводят её в ярость, в бешенство…
– Говори, говори, мерзавец!… Что ты ещё хочешь?!… Что ещё?…
Я скромно отвечаю:
– Только что сказал: сто тысяч. А за «мерзавец» я требую ещё сто… И так – каждый месяц… Не брыкайтесь, сеньора… Нас тут только двое, и в случае чего, содержите меня пожизненно…
С того и пошло. Таким образом, я быстро и без особого труда завёл себе несколько человек, которые ежемесячно присылали мне деньги…
Жить честно?… Нет, спасибо… Проживёшь так, а потом подохнешь под забором или в госпитале… Не надо мне такое!… А жизнь так очаровательно красива и так омерзительно коротка!…
Мигель Габриэль выслушал этот рассказ полицейского комиссара с неослабевающим вниманием.
– А что потом с ним случилось – с этим доном Артуро?… – спросил он, когда комиссар Парра закончил говорить.
Тот пожал плечами.
– Что и должно – его просто убили… Подстроили автомобильную катастрофу… Видимо, он кому-то очень крепко мешал. Кто-то из его жертв подсчитал, что выгоднее потратиться один раз, наняв убийцу, чем платить всю жизнь, проведя её в страхе… «Жизнь так очаровательно красива и так омерзительно коротка», – невесело процитировал он только что дона Артуро…
После похищения Пресьосы, на дом Ломбардо обрушилась целая серия несчастий…
В тот же вечер Ортего Игнасио получил телеграмму из Гвадалахары:
От сердечного приступа скончался Педро де Кастильего. Похороны назначены на среду.
Флоренция
Честно говоря, Ортего Игнасио не уважал своего отца – причин для того было много… Но не уважать – не значит не любить… К тому же отец – всегда есть отец. И молодой де Кастильего, бросив все свои дела, отправился в Гвадалахару…
Марта с плачем проводила его.