– Безусловно…
– Впрочем, я всё-таки думаю, что некоторые крупье на Лазурном побережье наверняка мошенничают. Знаешь, как-то раз, я сам был свидетелем того, как один инспектор игры сменил в продолжение часа подряд трёх крупье, которые всё время проигрывали…
– Ну, а игроки?… Они не могут сжульничать?… – спросил испаноязычный гринго?
Мигель Габриэль кисло улыбнулся в ответ и ответил – как, во всяком случае, показалось бывшему свидетелем этого занимательного разговора Луису Трехо, не без некоторого сожаления:
– Нет, что ты!… Это жалкие и ничтожные люди!… Они производят совершенно отталкивающее впечатление, эти сотни людей, – нет, даже не людей, а только игроков!… – сгрудившихся над игорными столами, покрытых зелёным сукном…
– Вот как?…
Молодой человек состроил необычайно брезгливое выражение лица – видимо, воспоминание о времени, проведённом в Монте-Карло, было для него одним из самых болезненных воспоминаний.
– Да, представь себе: сорок, пятьдесят сеньоров, сеньор и сеньорит очень тесно сидят, толкая друг друга локтями и бёдрами, сзади на них наваливается второй ряд, а ещё сзади стиснулась толпа, сующие жадные, потные, мокрые руки через головы передних. Хотя в зале и работают кондиционеры, это не помогает – такое ощущение, что всё твоё тело стало каким-то липким от пота… Мимоходом локоть какого-нибудь мерзкого типа попадает в щёку или в грудь прекрасной сеньорите… Пустяки!… – воскликнул молодой человек едва ли не на весь зал траттории, распаляясь всё больше и больше. – Пустяки!… В Монте-Карло на это никто не обращает внимания!…
Дождавшись, пока Мигель Габриэль де ла Фронтера закончит свой взволнованный рассказ об отвратительности Монте-Карло, его собеседник Диего весьма недоверчиво произнёс:
– Мне кажется, ты просто обозлён… потому, что проигрался там.
Мигель Габриэль пропустил эту реплику мимо ушей. Он продолжал, теперь в его голосе звучала горечь, смешанная с иронией:
– Знаешь, Диего, развращающее влияние Монте-Карло чувствуется повсюду на побережье. И, если присмотреться к этому повнимательнее, то иногда начинает казаться, что ты попал в какое-то зачумленное место, охваченное страшной эпидемией, которое было бы очень полезно облить керосином и поджечь… – Де ла Фронтера поморщился. – В каждом баре, в каждом супермаркете, в фойе гостиниц, в кинотеатре, – повсюду стоят игральные автоматы, «однорукие бандиты» на любой вкус – от самых примитивных, до последних японских моделей, со сверхсовершенными компьютерными системами… Гарантированные шансы на выигрыш – всего лишь один из четырёх…
– И играют?…
– Ещё как!… Конечно, люди плохо понимают, что машина не даст им выиграть, и потому что у неё – три четверти против вашей четверти…
– Но ведь есть счастливчики, которые постоянно выигрывают в…
Мигель Габриэль тут же перебил Диего – по тому, с каким необыкновенным жаром он это сделал, можно было понять, что настоящий азартный игрок в этом человеке ещё не погиб…
– Да, да, чёрт возьми, ты тысячу раз прав!… И всё потому, что такие люди играют по определённой системе!… И я знаю таких людей!… Благодаря одному из таких людей я и выбрался из этого вертепа!…
Лицо Диего выразило любопытство.
– Вот как?…
Мигель Габриэль продолжал:
– Да… Дело в том, что когда я был на вершине, а, точнее – в глубочайшей пропасти отчаяния, судьба свела меня с одним англичанином – мне стыдно признаться, но фамилии этого человека я так и не запомнил…
– Который помог тебе?…
– Да. Единственное, что мне известно о нём, так это то, что все – от чистильщика обуви у входи в гостиницу и до президента банка, где мой неожиданный благодетель держал счёт, – называли его сэр Генри. Честно говоря, не помню, где и при каких обстоятельствах мы с ним познакомились – должно быть, в одном из кафе-шантанов, в изобилии разбросанных по всему Лазурному побережью… Должно быть, я был довольно сильно пьян…
При этих словах Диего понимающе ухмыльнулся – мол, вполне понятно.
– …Не знаю почему, но я с самого начала сумел расположить к себе этого джентльмена, величественного, красивого старика с серебряными волосами, с холёной седой бородой. Как сейчас помню – была весна, во дворе небольшого отельчика, где я жил, цвели апельсины и лимоны, источая небывалый аромат, море просто благоухало, недалеко от берега оно сливалось с голубым небом, образуя хрустальный купол… Однако в тот момент, как я уже сказал, я находился в глубочайшей пропасти, мне было не до средиземноморских красот… И я честно, ничего не скрывая, поведал этому совершенно чужому, незнакомому человеку историю своих злоключений. Сэр Генри очень серьёзно выслушал меня, не перебив ни разу, не высказав даже своей оценки произошедшим, и только на прощание попросил меня утром пораньше зайти к нему в гостиницу.