Я всё время торопился, казалось, что всё время куда-то опаздываю. Сначала отец потешался надо мной. Но, когда вернулась мать, не выдержав столь долгой разлуки с любимым мужем, понял, что тороплюсь я к Ане, испытывая к ней столь же сильные чувства.
Мама покаялась, что всё же рассказала всё Ане, и ещё меня отругала, что такую весть от жены скрывал, и что от Аны меня ждёт большой нагоняй. Я буквально тут же засобирался в академию, тем более, что отец заверил меня, что оставшуюся работу доделает и без меня.
И, не дожидаясь наступления следующего дня, я обернулся и рванул к любимой.
Боль. Нестерпимая боль. Вот что я испытал, когда узнал, что Ана пропала, а вернее, была похищена. А ещё злость. Злость на самого себя, что не доглядел, не уберёг. И где были мои мозги, когда оставил любимую без присмотра, когда ещё не все отщепенцы были пойманы. И я ещё считаюсь разведчиком?!
Парни из отряда и то сработали лучше. Начали поиск Аны практически сразу после похищения, поэтому и выяснили, кто виновен в этом. След отщепенцев привёл в ужас. Что угодно, только не это! Для этих же ни законов, ни принципов нет! Оставалась надежда только на то, что Ана всё же инчих, а у нас не так просто отнять магическую силу. Если… если хоть волосок упадёт с головы моей пары…
Но даже отличный нюх и интуиция не помогли нам в первые дни. Мысленно я взывал к Ане, пытаясь разбудить ту самую связь между парой инчихов, что позволяет всегда знать, где твоя вторая половина, и как она себя чувствует. Вот почему я не сделал этого сразу?! Самоуверенный идиот!
А дальше потянулись невыносимо тяжёлые дни. Я сбился с ног, прочёсывая сначала ближайшие окрестности, а потом всё больше расширяя охват территории. И постоянно звал свою девочку, надеясь, что она ответит. Я забыл, что такое нормальный сон, что значит нормально питаться. Но разве это важно, когда не известно, что сейчас с любимой и малышом.
Так прошёл месяц. Месяц боли и страха, что не смогу, не успею, не справлюсь… Встряхнул меня отец, даже тумаков надавал за то, что я стал поддаваться панике.
— Ты же у меня сильный! Вспомни, как на тебя смотрят ребята из отряда и остальной молодняк. Ты для них пример. А что вижу я сейчас? Как ты поможешь своей жене, если не можешь справиться с собой?! Соберись!
Эти слова привели меня в чувство и разум заработал в полной мере, стало легче анализировать произошедшее, подмечать детали.
А ещё порядок в мыслях позволил усилить зов. Я не прекращал его практически ни на минуту, и, когда застывал, пытаясь понять, слышу ли ответ, никто из ребят старался ничем меня не отвлекать. Каждый из них знал и понимал, что для каждого из нас значит пара, поэтому всё чаще я ловил сочувствующие взгляды и желание в этих взглядах помочь. Я был благодарен всем за поддержку, но иногда становилось так тяжело, что, обернувшись, спешил прочь и застывал в какой-нибудь глуши, чуть слышно тоскливо подвывая.
Как-то раз после очередного побега забрёл на какой-то скальный выступ. Сердце вновь сжало в тиски тоской и болью.
'Ана, родная, отзовись!' — мысленно кричал я, стараясь унять боль.
Но вновь тишина, глухая, пустая, шепчущая… 'Иниан…'
Шепчущая?!
Всё во мне встрепенулось. Я точно знал, что это Ана. Её ответ был еле слышен, но он был. Зафиксировав в голове направление, рванул к ребятам, нёсся как сумасшедший, боясь опоздать.
Новости все встретили с облегчением. Стали разрабатывать план, но я всё рвался прямо сейчас бежать к Ане, Даирин и отец с трудом сдерживали меня. Еле дождался утра.
Теперь я каждую минуту звал любимую и ориентировался по слабому ответу, боясь, что ниточка, связавшая нас, неожиданно прервётся. Но с каждым мощным прыжком моего зверя ниточка становилась всё толще и ощутимее. Жаль только, что нельзя было двигаться быстрее, ведь нам необходимо было помнить о маскировке, надо было подобраться к отщепенцам как можно ближе, и не быть при этом замеченными. Из всех рас, пожалуй, лишь мы, инчихи, могли оставаться незамеченными отщепенцами.
Возникшая перед глазами сеть пещер, ведущих вглубь высоких холмов, притормозила наше движение. Умные отщепенцы, хитрые. Больше чем на пять громадных прыжков инчиха площадь перед входом в пещеры была полностью очищена даже от малюсенького клочка травы. Эта дорога к Ане была оставлена на крайний случай, если не найдём другого хода.
Рассредоточившись, мы стали обходить холмы, выискивая другие ходы. Те, что попадались первыми, усиленно охранялись. Да, мы могли бы быстро и боем взять любой из ходов, но где гарантия, что за это время кто-то из отщепенцев не избавиться от Аны. Никому из нас этот риск был не нужен, поэтому мы продолжили поиск.
Проблема решилась спустя пару часов после прибытия к пещерам. Если честно, то нам попросту повезло. Даирин, обследуя дальний холм, неожиданно провалился. Ближайшие к нему ребята ринулись вытаскивать друга, отчаянно цепляющегося когтями за края провала. Когда его вытащили, заметили, что в одной из стен провала зияет дыра. Позвали меня, обернувшись, спрыгнул в провал.
Было очевидно, что этот ход куда-то ведёт, стоило его проверить. Часть ребят остались нас страховать под руководством отца, а мы с Даирином и ещё парой ребят полезли в дыру.
Первые пару метров хот был более чем на половину завален комьями земли, камнями и кореньями растений, но эта преграда была преодолена быстро. Дальше метров десять был свободный проход, оборвавшийся завалом из камней. Больше часа мы разгребали его, соблюдая осторожность, постоянно прислушиваясь, нет ли по близости кого-то из отщепенцев. Но, видимо, они считали этот ход не опасным, и ближе чем на метров триста к этому лазу никого не было.
И вскоре мы поняли почему, встретив одну из коварных ловушек отщепенцев. И их сожалению, подобного рода ловушки мы уже встречали и смогли быстро её обезвредить. Дальше было двигаться легче. К тому же ответ на зов от Аны стал настолько сильным, что почти оглушал. Стало понятно, что она совсем рядом. Бедняжка, не легко ей пришлось…
Но то, что я увидел, когда ворвался в каморку, куда её определили, сердце чуть не остановилось…
Ана
Больше месяца проведя в заточении в тесной холодной комнатушке, я настолько ослабла, что с трудом могла преодолевать те несколько метров, что вели от лежанки к двери. С каждым разом пайка, отведённая мне на пропитание, становилась всё меньше. Видимо, во мне лишь поддерживали жизнь, в остальном предоставив выживать самой себе.
Главарь отщепенцев навестил меня всего лишь ещё пару раз и оставил под присмотр своих последователей. Но тем до меня не было никакого дела. Бывало, зайдёт один из них, одарит презрительным взглядом, швырнёт миску с едой и скрывается за дверью.
Но надежда на то, что хоть кто-нибудь из них забудет запереть дверь, ни разу не оправдалась.
Чтобы не сойти с ума от одиночества, стала разговаривать сама с собой и с растущим внутри меня малышом. Пересказывала самой себе стихи, выученные ещё в школьные годы, пела тихонько песни, пыталась даже некоторые рассказы классиков вспомнить.
За это время сильно исхудала, стараясь, все лишние силы отдавать малышу, а животик меж тем стал уже заметно округляться. Пожалуй, если бы я не имела свою вторую животную половину, нам с малышом вряд ли бы удалось выжить на данный момент. Но силы таяли с каждым днём всё больше, я почти беспрестанно находилась в сонном забытьи, хоть таким способом сберегая оставшуюся жизненную энергию.
Как-то в таком полусне мне почудился голос Иниана, зовущего меня. Сердечко радостно встрепенулось, но очнувшись, подумала, что всё мне приснилось, и снова впала в сосущую душу тоску.
Но на следующий день голос Иниана снова позвал меня. 'Ну, здравствуй, сумасшествие!' — подумала я, пытаясь заткнуть уши то пальцами, то ладошками, то пытаясь петь, заглушая 'голос'. Наконец, на девятый день не выдержала и чуть ли не провыла: