Наркоманы — не только самый трусливый сброд, но и самый бесполезный. Меня уже тошнит от рыданий этого барыги. Моя рука, которой я сжимаю его худую шею, вся намокла от мерзкого пота.
«Он хреново выглядел. Очень хреново. Его конкретно ломало. Я думаю, он ширнулся, как только вышел из подъезда.
В таком состоянии приход обычно просто убийственный. Скорее всего, он до сих пор в отключке. Поищи в округе. Он точно далеко не уехал».
Сейчас мне не остается ничего, кроме как последовать совету одного торчка, разыскивая другого. Я отпускаю пушера, и он сползает по стене прямо на загаженный пол. Я убираю пистолет в кобуру, спускаюсь вниз и выхожу на улицу.
Видимо, Золушке все же хватило мозгов и силы воли перебраться в место потише… И куда же, хотелось бы мне знать…?
Я кручу головой по сторонам. В каком направлении он мог направиться…? Роллс-Ройс бросается в глаза. Нужно спрятаться там, где этих глаз будет как можно меньше. В каком-нибудь дворе… или в подворотне…
Если Золушка рассуждал так, то найти его будет непросто. Хочется верить, что подобные умозаключения ему не подвластны.
В течение получаса я нарезаю зигзаги по близлежащим улицам и переулкам. Всматриваюсь в каждый темный уголок, прислушиваюсь к каждому звуку. Роллс-Ройса нигде нет.
В округе тихо и пусто. Это же Старый город… Раньше я бывал на Пятой улице только проездом, не знаю, может быть, в этих кварталах никто и не живет. Кроме наркоманов, обустроивших здесь свои берлоги. А наркоманы редко выходят на улицу.
Какой-то бродяга лежит в подворотне. Та самая душевная компания, в которой я так сильно нуждаюсь. Пьяный бродяга. Или обычный бедолага, ограбленный и брошенный на произвол судьбы. Столько возможных вариантов.
Итог один.
Помимо всего прочего, это может быть, например, наркоман, обдолбанный до бессознательного состояния. Наркоман, который, возможно, сегодня утром угнал очень дорогой автомобиль. Наркоман, который так грезил заветным уколом, который уже не мог выносить ужасную ломку. И вот! В его руках — маленький пакетик, святой источник. Тогда он, не раздумывая, закачивает в свои вены столько этого дерьма, что мгновенно вырубается.
Я резко торможу и выскакиваю из Дожда. Это, конечно, только догадка. Тем не менее, она может подтвердиться. Но где тогда тачка? Неужели успел скинуть… Не может быть. Не хватило бы времени.
Я подбегаю к телу, лежащему на асфальте. Дышит. Но без сознания. Все лицо в крови. Одежда изорвана.
Задираю рукава и осматриваю его руки. Повсюду синяки и точки от уколов. Но это ещё ничего не подтверждает.
Я хватаю тело за шиворот и поднимаю рывком. Голова безвольно болтается из стороны в сторону. Он что-то бормочет.
Я трясу его и ору:
«Как тебя зовут?»
Никакой реакции.
«Ты — Золушка?»
Сукин сын, очнись же!
«Ты — Золушка?!»
Мне приходится держать это аморфное тело, потому что ноги его держать отказываются. Я вслушиваюсь в его несвязное бормотание и пытаюсь привести в чувства.
Этого нарка сейчас бы взбодрил укол. Но укол же его и прикончит. Поэтому, с упорством достойным барана, я продолжаю свои попытки докричаться до его сознания.
В конце концов, он поднимает необычайно тяжелую голову и отсутствующим взглядом смотрит на меня. Сквозь меня. Его глаза — прозрачное стекло. В них нет ровным счетом ничего.
И я кричу в эту пустоту:
«Как тебя зовут? Ты — Золушка?»
А он продолжает бормотать что-то несвязное, тупо глядя перед собой.
*****
…Нет ничего важнее! Во всей моей гребаной жизни.
Спасти её.
И отомстить за нее.
Спасти.
И отомстить.
Спасти.
И отомстить.
Отомстить.
Отомстить!
Эти два слова, как навязчивая мантра, засевшая в голове. Эти два слова — моя альта виста. Мои вдох и выдох.
Спасение.
И отмщение.
Я твержу эти два слова не останавливаясь. Не знаю, зачем. Может быть для того, чтобы не забыть их. А может быть для того, чтобы не потерять связь с реальным миром. Вернуться туда, в этот неблагодарный реальный мир.
Провал.
Хренов провал. Во времени. В пространстве. На секунду все потемнело, и я…
Они долго меня били. Живого места не оставили. Скоты! Били руками. Били ногами, когда я упал. Наверное, когда я потерял сознание, они продолжили бить.
Тогда, после очередного удара, серии ударов… трудно восстановить цепочку событий с точностью до удара… перед глазами потемнело. Я отрубился.
Скорее всего, я умер (в очередной раз). Очень знакомое чувство. Или, наоборот, воскрес. Что еще хуже…
Реанимация абстрактного и бесполезного. Перезагрузка, перепрошивка одурманенного мозга.
Моя жизнь — проклятый лабиринт. Но я — далеко не Минотавр. Я — всего лишь мелкая лабораторная мышь. И я никак не могу учуять этот долбаный сыр, который возвестит о том, что лабиринт пройден.