Чего здесь только нет…
Очень многое запрещено законом. Большинство клиентов привлекает как раз данная категория товаров. При помощи этого Банкир и сколотил свое состояние. Продавая то, что не купишь в супермаркете.
Несколько раз Банкир прибегал и к моим услугам. Устраняя конкурентов, слишком много о себе возомнивших. Сегодня услуга понадобилась мне.
Банкир стоит возле одного из стеллажей и что-то записывает в толстую тетрадь. Номенклатура товара. Черная бухгалтерия. Легальной бухгалтерии в его деле быть не может по определению. Как и в моем.
Мы не платим налог на доход физического лица. Или налог на прибыль организации. Мы не оплачиваем акцизы и таможенные пошлины. Но не потому, что стремимся сэкономить на всех этих поборах. И не потому, что пытаемся облопошить правительство, осушив городскую казну.
Возможно, мы были бы одними из самых добросовестных налогоплательщиков. Только вот весьма проблематично задекларировать человеческую смерть… Или многотонную баржу, под завязку набитую контрабандой.
Как известно, одна ложь влечет за собой другую. Потом третью. Ну а в дальнейшем эта алгебраическая последовательность может продолжаться до бесконечности. Так и с преступлениями. Одно влечет за собой другое. Целую кучу других.
Мы стали заложниками ситуации. И поздно искать виноватых.
Банкир отвлекается от своих записей, поднимает голову и замечает меня:
«Праведник! Милости прошу! Каким ветром тебя занесло в мою скромную лавку?» — Как и у любого торгаша, в языке Банкира напрочь отсутствуют кости.
Банкир улыбается так широко, что у него, кажется, вот-вот лицо треснет пополам. Он вскакивает и протягивает мне руку.
«Решил обзавестись новой игрушкой?» — При помощи большого и указательного пальцев он изображает пистолет. — «Сейчас подберем что-нибудь мощное и стильное… специально для тебя! Что-то такое…» — Он измеряет меня взглядом. — «Что-то такое… дополняющее твой грозный образ». — Его лицо сияет уверенностью.
Я ставлю перед собой Золушку, продолжающего нести какую-то несвязную чушь. Похоже, он не обращает на происходящее вокруг никакого внимания.
Улыбка Банкира мгновенно сходит на нет:
«О, ты привел нашего друга…»
Из его интонации становится ясно, что отношения у него с Золушкой далеко не дружеские. Собственно, как и у всех в городе. Банкир явно не жаждал встречи с Золушкой. И уж тем более, в моем сопровождении.
Я говорю:
«Недавно твои парни изъяли у этого торчка автомобиль». — Вижу по глазам — Банкир в курсе. — «Черный Роллс-Ройс Фантом».
«И что же? Если этот торчок нанял тебя, чтобы вернуть машину, могу сказать, что он был должен мне денег. Причем, довольно много. Мои парни изъяли, как ты выразился, Роллс-Ройс в счет уплаты долга». — Банкир немного нервничает — такая реакция часто встречается у людей, когда я нахожусь рядом. — «Откуда вообще у него взялся Роллс-Ройс?»
В это время Золушка, наконец, возвращается к нам. Он, скрючившись, стоит в стороне и мерзко хихикает. Что-то вновь его развеселило. Что-то во всей сложившейся из-за него, чертовски непростой ситуации, ему кажется смешным.
Я хотел бы надрать ему задницу, но, боюсь, что на него это не произведет никакого впечатления. По-моему, Золушка подсознательно уже стоит одной ногой в могиле. И ему безразлично все, что случится дальше. Как сильно будут его бить и сколько дырок оставят пули в его дряблом теле.
Золушку тревожит только одна мысль — о мести. Он страстно жаждет отомстить мне. За что — выясню позже.
«Роллс-Ройс принадлежит сенатору Пилату», — говорю я. — «Золушка угнал его. И, видимо, собирался выручить на продаже деньги. Сенатор нанял меня найти машину. Я нашел угонщика. Но Роллс-Ройса при нем уже не было. И, как оказалось, это дело рук твоих парней…
Вот такая ситуация получается… В общих чертах», — подытоживаю я свой не особенно пространный рассказ.
Банкир пристально смотрит на Золушку.
«Что еще наплел тебе этот несчастный наркоман?» — Вопрос адресован мне, но смотрит Банкир по-прежнему на Золушку.
Тот, в свою очередь, отвечает, опережая меня:
«Я сказал, что ему больше не видать гребаный Роллс-Ройс. А еще я сказал, что твои люди прикончат нас обоих, как только мы заявимся сюда». — Золушка по-хозяйски облокачивается на стеллаж, демонстрируя довольный оскал. — «Можете приступать».
В его голосе — насмешка. Его совсем не пугает вероятность скорой гибели. Скорее, наоборот, радует. Золушка, словно тянется к смерти. Обеими руками. Словно, там есть что-то, что неотвратимо влечет его. Затмевая страхи и земные заботы. Что-то, что влечет его сильнее героина…