Но для воплощения в жизнь всего этого великолепия мне требовались деньги. И не малые. Мать их! Все на свете всегда упиралось в эти дьявольские бумажки. Все на свете имело им эквивалент. А у меня, как известно, было туговато с наличностью (и с безналичностью). Этот факт стал серьёзным препятствием для реализации моей затеи.
Да и вообще причинял сильный дискомфорт во всех сферах моей бурной деятельности…
В частности, без денег было ужасно трудно доставать наркоту. Приходилось лебезить и унижаться, выполнять различную грязную работу. Снова и снова. Изо дня в день. Из одного гребаного дня в другой!
И вот когда мне все в конец осточертело, в голове и родилась та самая гениальная мысль. Я вынашивал её, как ребенка. Как драгоценное дитя. Конечно, не родное. Сомневаюсь, что после всего того дерьма, которое я пускал по венам, мои вялые парни, смогли бы оплодотворить женскую яйцеклетку. А если бы они все-таки сделали это, боюсь представить чудовище, появившееся на свет…
Чего еще можно ожидать от моих напрочь обдолбаных сперматозоидов? Ну уж точно не Нобелевского лауреата. Ха! Или какого-нибудь Николо Паганини.
Мда… Мое наследие… Долги, судимости, килотонны лжи и одна несчастная погибшая любовь…
Но сейчас не об этом.
В общем, были нужны бабки. Бабок, как я уже говорил, требовалось много. А мне давно перестали давать в долг и куда меньшие суммы. Поэтому встала проблема поиска финансирования моего проекта, как сказали бы офисные крысы. Эти горе-аналитики в своих белых сорочках, галстуках и золотых наручных часах.
Проблема встала. И довольно серьезно. Мой член обычно стоял менее уверенно. Я себе весь мозг выел, решая, где же взять необходимую сумму.
Дело в том, что никто не верит наркоманам. Их обещаниям, идеям (насколько бы гениальными они не были) и железобетонным аргументам. А если наркоман еще и должен всем вокруг… Искать инвестиции (очередное заумное словечко офисных пиджаков) при таком раскладе — гиблое дело. Гиблое для меня, куда не сунься.
Конечно, в мою идею не верили. Меня и до конца-то никто не дослушал. А большинство вовсе выгоняли, узнав, что я пришел не за тем, чтобы рассчитаться по долгам. Несколько раз мне угрожали. Пару раз даже стреляли. Сукины дети, сходили бы к окулисту, да подправили свое косоглазие.
Я остался, как и был, ни с чем. Мне не дали ни хрена. Унизили. Чуть не убили. Короче, все до обидного ожидаемо. И логично. Все, мать их, чертовски логично!
Тогда-то я и подумал о Банкире.
Не помню точно, но, кажется, на тот момент я еще ни разу не брал у него денег. Что довольно удивительно…
У меня появилась надежда. Банкир, скорее всего, знал о моей репутации. Он вообще много чего знал. И уж о моей дерьмовой репутации должен был всенепременно слышать.
Но я, в свою очередь, знал, что Банкир ужасно любит деньги. А кто этого не знал?
Он не только торговал всем, что попадало в его цепкие лапы. Он ко всему прочему был ростовщиком. Банкир давал людям ссуды. Под процент. Но делал это крайне осмотрительно. Так сказать, разумно инвестировал. Вроде бы именно поэтому его и прозвали Банкиром.
У меня появился шанс заполучить необходимую сумму. Маленький сраненький шансик. Все же лучше, чем ничего.
Банкир не ссуживал деньги, кому попало. Он подходил к делу очень осторожно. И мне-то уж точно нечего было здесь ловить. Но, как я уже говорил, он очень-преочень любил деньги. А я мог бы предложить способ в разы преумножить его вложения. И в кратчайшие сроки. Мне было, чем заинтересовать жадного меркантильного барыгу.
Разве бывают другие?
Тогда я собрал все мысли в кучу. Сварил себе дозу. И отправился в гости к Банкиру. В его злосчастную капиталистическую цитадель.
У входа меня встретили двое легавых. На них не было формы, но гнилое полицейское нутро я чувствовал за километр. На поясах у них болталось табельное оружие, в зубах дымилось по сигарете.
Законники не захотели впустить меня. Им, видите ли, чем-то мой внешний вид не угодил. Сказали, что бродягам здесь делать нечего. Сказали, что, судя по всему, денег у меня нет. А без денег заходить к господину Банкиру не имеет никакого резона. Они сказали, чтобы я проваливал.
Я сказал им, что у меня дело к Банкиру. Крайне важное.
Они хором рассмеялись. Спросили, какое может быть у бродяги дело к Банкиру.
Я стиснул зубы. И повторил, преодолевая вскипающий гнев — крайне важное. Такое дело, что вам с вашими тупыми полицейскими мозгами никогда его не понять.
Кажется, я знатно их повеселил. Но один все-таки швырнул окурок в сторону и исчез за входной дверью. Через несколько минут он вернулся. Коротко кивнул второму. Они тщательно обыскали меня и, все также посмеиваясь, впустили внутрь.