Проходя очередной раз около Глеба, была схвачена в плен и прижата спиной к мускулистой груди. А когда-то его размеры меня пугали, сейчас же вызывали восторг и предвкушение.
- Без тебя все равно не начнут.
Он склонил голову, целуя меня в основание плеча. Легкая щетина приятно щекотала кожу, разнося мурашками удовольствие по всему телу. Крепкий мужской торс, ощутимый под одеждой, прижимался к моей спине, и так хотелось обо всем забыть. О зрителях, которые собрались в ожидании совершенно нового спектакля, об актерах, которые безумно нервничают, не ведая, как воспримут их игру.
- Вот именно! И мы сейчас всех заставляем ждать.
- Терпение, благороднейшее с достоинств. Пусть разрабатывают его.
- Не смешно. Я сгорю со стыда, когда все узнают, почему именно мы опоздали.
Возмущаюсь, отпираюсь и все только на словах. Тело же выгибается в его руках, моля о большем, попа как можно теснее прижимается к его члену. Глеб стискивает мои бедра, а сам толкается сзади, имитируя акт любви. Толчки плавные, возбуждающие, я бы даже сказала дразнящие. Он накаляет этим меня до предела.
- А мы никому не скажем.
И опять этот соблазнительно хриплый голос. Даже не голос – шепот. Коварный, толкающий на глупости. И я уже готова окунуться в этот омут, невзирая на последствия. Тело готово, нет, не просто готово, оно молит, оно требует продолжения, но разум все равно возмущается.
Говорить не обязательно.- Тихий стон томления. – Твое продвинутое общество это просто напросто унюхает.
- Пусть завидуют молча.
Его губы шевелятся, выговаривая слова, и касаются моей кожи. Это не щекотка, это афродизиак, поступающий через кожу прямо в кровь. Все крупицы здравого смысла разлетелись как дым по ветру. В голове пульсировала только одна мысль – если я его сейчас не получу – просто умру.
- Напомни, почему ты одела именно это платье, а не то голубое?
Я сразу даже не услышала вопроса. Вернее услышать, то я услышала, а смысла слов не разобрала. И только спустя какое-то время несколько раз моргнула, пытаясь сообразить, чего он хочет и что ему ответить.
- Ты говорил, в розовом лучше.
- Я ошибался.- Скрип рвущейся ткани.- Лучше совсем без платья.
- Глеб! Ты что…
Он развернул меня к себе лицом, прижимая оголенной грудью к своему торсу. Мой законный и вполне обоснованный вопль возмущения был заглушен поцелуем. И если я вначале несколько секунд еще пыталась вырваться и сказать о его самоуправстве все что думаю, то потом просто забыла, почему именно хотела возмущаться.
Горячие руки, ласкающие каждый участок кожи, вызывающие дрожь и стоны. Губы, вторящие этим ласкам. Здравого смысла не осталось – меня не осталось. Были только мы – половинки одного целого сплетшиеся в извечном танце страсти.
Притиснутая к стене, с заброшенными ему на бедра ногами, устремлялась навстречу при каждом толчке. Единственное, на что была способна, это получать удовольствие, которое он мне дарил. Врезалась ногтями в кожу спины, не в силах удержать в себе безумную бурю ощущений, а пересохшие губы шепотом молили « еще, еще». И он удовлетворял мои мольбы, с каждым разом толкаясь все сильнее, вонзаясь глубже, вознося меня к вершине блаженства.
Одеть мне впоследствии пришлось все же голубое платье, а Глеб на все мои ворчания отвечал тем, что оно было изначально лучшее.
Сейчас как в тот памятный день, стояла в прозрачной кабинке и волновалась, боялась, как воспримут мое детище. На моей стороне были два сильнейшие мужа мира сего, но на напротив стая гиен, желающих, хоть бы во что-то вцепиться.
Спектакль был не о любви - о дружбе. Это тоже яркое чувство, но более безобидное. А возможно когда-то со временем, они готовы будут к чему-то большему.
Действие закончено, актеры вышли на поклон, мне долго пришлось убеждать их это сделать и объяснять, зачем это нужно. Они сыграли хорошо, достойно. Я, честно говоря, не ожидала и этого.
Минута полнейшей тишины, вторая. Я сижу вся на иголках в ожидании отзывов, да хоть бы какой-то реакции. Каждая последующая секунда тянется все дольше и дольше. Время замедляет свой бег, удары секунд растягиваются до бесконечности. В ушах слышно пульсирование крови по венам. Бой сердца учащается, и оно готово разбить грудную клетку и выпрыгнуть.
- Очень интересно. Необычно, но, тем не менее, стояще. - Орис стоял в нескольких метрах от нас с Глебом. Он говорил, ни к кому конкретно не обращаясь – разговор сам с собой, но мне это напоминало установку поведения обществу. Мнение правителя высказано, не резко и в приказном тоне, а в мягкой и ненавязчивой форме. В таком случае легче согласиться, чем противоречить. И это поняла не только я.
Не было восторгов и оваций, я их, честно говоря, и не ожидала. Но и презрения не заметила. Одно это было большим плюсом. Это был шаг вперед, пусть не большой, но все же шаг.
***
- Я люблю тебя, девочка моя. И сейчас ты уже готова это услышать. Не для удовлетворения эго, а потому, что ты сможешь оценить это чувство. Ты сама пылаешь им.
Я хотела возмутиться – где это видано, чтобы он мне признавался в том, что я его люблю? Но мысли так и остались мыслями. Где-то там, в прошлом, когда я была дерзкой, и как сейчас казалось, несмышленой я бы возмутилась. А сейчас я, наверное, уже другая.
Я перевернулась в кольце его рук, чтобы заглянуть в глаза. Они могли рассказать больше чем слова. Глеб никогда раньше не говорил о своих чувствах. Я видела его любовь, ощущала, получала ее, но никогда о ней не слышала. И потому это признание воспринялось как-то по-особенному. Не пустая болтовня, и даже не дежурная фраза после жаркого секса, а оглашение истины. Того с чем не спорят, и чему не нужны никакие доказательства. Короткая фраза, без ненужной шелухи в виде описания глубины глаз и формы губ, но безумно важна и ценна для меня.
Я не стала отвечать, он сам только что за меня это сделал, просто прижалась теснее к груди и растянула губы в улыбке. Это была не просто улыбка – это было удовольствие, счастье.
- Твоя тетя прислала весточку.
Я уже засыпала, уютно устроившись у него на груди, но эта фраза заставила меня тут же проснуться.
- Что? Когда? И как там она? Почему ты раньше не сказал?
- И на какой из вопросов отвечать первым?
Я толкнула его кулаком под ребра, а Глеб наигранно ойкнул. Ведь знаю, что особо даже не почувствовал этого удара, но простонал так как будто я ему ребро выломала.
- Глеб…?
- Я не хотел тебя волновать перед спектаклем еще больше.
- Что она написала?
- У них все в порядке. Дом после «взрыва газа» уже восстановили и они благополучно в него въехали.
- А обо мне? Она спрашивала обо мне?
- Спрашивала. Мы, сильно пострадавшие после взрыва, сейчас находимся в Америке, в дорогущей клинике. Навестим их через год в полном здравии.
- Глеб, это все конечно хорошо, но мне ее жалко. Она же волнуется.
- Если бы она узнала, что ее племянница в образе оборотня билась с демоном, она бы меньше волновалась?
И вот нечего даже ответить. Он как всегда прав. Глеб и так пошел мне на встречу, придумывая эту историю с выездом, а потом и со взрывом газа, поскольку следы разрушения от драки скрыть было не возможно. Все для того, чтобы я имела возможность хоть иногда видеться с родными.
Я безумно благодарна Илонке, которая подняла панику из-за моего отсутствия на парах целую неделю. Это она вызвонила тетку, а та в свою очередь помчалась со всем семейством в другой город на поиски пропавшей меня. Именно по этому стечению обстоятельств их не оказалось в тот злосчастный вечер дома.
- Ты им сообщи, что я за ними всеми ужасно соскучилась.
- Уже сообщил. Спи.
Как приятно засыпать на мужской сильной груди. Когда рука любимого нежно перебирает волосы на виске, а губы поцелуями касаются макушки.