— Можно ли перейти из детской спальни прямо в гостиную? — вопрошала хозяйка, мадам Жубер, вздымая к потолку золоченый монокль. — Нет, нет и нет! Нужен переходный период. Есть возраст, когда девушка уже не может цепляться за материнскую юбку — особенно если это шелковая юбка.
Мадам Жубер была ростом с гренадера Империи, курила сигары и умела испепелять взглядом — качество очень и очень полезное в подобном заведении. Почти у половины учениц родители в разводе, у остальных тоже не все в порядке, иначе бы не отдали в интернат.
— Диплома с отличием мало, мсье Леконт. К нашим учителям мы предъявляем особые требования. Особые, мсье!
Он это знал, благо нашлось кому просветить. В последние годы в парижских школах почти обязательной стала должность врача-психолога. В лицее мадам Жубер врач тоже именовался психологом, но имел диплом психиатра.
Родители приходили в гости по четвергам. Девочки ждали их, стоя на ступенях огромной мраморной лестницы. Некоторым везло, другим нет. Иногда везло даже с избытком — в гости к Мари-Жаклин, сестре однокурсника Вальяна приходили, пусть и не каждую неделю, сразу четверо — отец с мачехой и мать с очередным «другом». Вежливо здоровались, улыбались друг другу…
Из-за монастырских стен сор не выносили. При Анри Леконте все было тихо, но несколькими годами ранее две девочки отправились прямиком в частную психиатрическую лечебницу. Одну не уберегли — покончила с собой. Родителей не обвинишь, значит, виноваты учителя. Их ненавидят, в них влюбляются… Мадам Жубер старалась брать на работу тех, кто постарше, лысые, хромые и горбатые имели самые лучшие шансы.
Выпускник Сорбонны (улица Виктора Кузена, новый корпус) Анри Леконт был молод, хорош собой, занимался спортом и стригся у модного парикмахера. Заранее проигрышная кандидатура, если бы не один нюанс. Леконт был женат. Инесса, как и он сам, выпускница филологического, уже успела устроиться в лицей преподавательницей испанского языка. Мадам Жубер пригласила молодых супругов в свой кабинет, напоила кофе и осталась довольна. Ученицам, переживающим переходный период, надеяться не на что.
Мари-Жаклин Вальян была девочкой тихой, некрасивой и необщительной. Учитель словесности и литературы Анри Леконт занимался с нею недолго, всего один год. На экзамене, помня просьбу однокурсника, слегка завысил оценку. Немного, можно сказать, чуть-чуть.
Переходный возраст Мари-Жаклин завершился, и учитель забыл о своей ученице. Иных тоже не запоминал. Ни к чему! С ним его Инесса…
— И что с твоей сестрой?
Пьер Вальян пошевелил пальцами в воздухе, явно подбирая слова.
— Ну… С мужем развелась.
— Бывает, — ничуть не удивился бывший учитель. — Не лучший вариант, но… Выпьем.
Вино из новой бутылки явно не пришлось по вкусу гостю, но Вальян честно сделал глоток.
— А еще поссорилась с отцом, а с матерью, уже год, как не разговаривает. Но дело, Анри, не в этом.
Кто таков Вальян-старший, Леконт не помнил, разве только то, что их отец необыкновенно богат. Неудивительно, что дочь училась в лицее мадам Жубер, а сын — вице-директор у Галлимара.
— В общем, она тебе сама расскажет.
Бывший учитель вначале не понял, но Пьер Вальян поспешил взглянуть на часы.
— Сейчас должна… А! Вот, кажется, и она.
Шаги за дверью — легкие звонкие каблучки. Тук-тук-тук!
Анри Леконт встал и поправил пиджак. Хорошо еще не забыл надеть галстук!
— Я о вас все знаю, мсье Леконт. Вместо того, чтобы заниматься чем-то полезным, вы переводите жуткую жуть для «Файара». Издаваться там, где печатали книжки про Фантомаса! Когда вы в классе рассказывали нам о своем однофамильце, могла ли я подумать… Про кого эти ваши романы? Про Капитана Стрекозоида?
— Астероида, мадам.
Надо было терпеть, и Анри Леконт терпел. От вина…
— Красное? Фи! Как можно такое пить?
…гостья гордо отказалась, равно, как от предложения спуститься вниз, во двор, и заглянуть за угол в ближайшую кофейню. Портфель крокодиловой кожи поставила у двери, сбросив модное пальто на спинку стула, содрала с рук легкие перчатки…
Почти не изменилась, такая же маленькая и некрасивая. Вещи, конечно, не из первого попавшегося магазина, и колечко с настоящим бриллиантом…
— Не называйте меня так, мсье Леконт! Я же сказала: Жаклин, просто Жаклин! Между прочим, за эти годы я успела вырасти, постареть и озлиться на весь мир. А вы… Впрочем, именно сейчас вы, мсье Леконт, стали каким-то… правильным что ли, настоящим. В классе больше напоминали актера провинциального театра. Девочки считали, что вы пудритесь…