Скрывать было нечего, и Анри Леконт честно рассказал про издательство «Файар». В конце концов, не кошельки же он режет! Дознаватель, покивав согласно, достал из папки чуть примятый с краев лист бумаги.
— Какими видами спорта вы занимались в университете, мсье Леконт?
Тот решил ничему не удивляться.
— Велосипед и академическая гребля.
Дознаватель вновь уткнулся в бумагу.
— Так-так… А стрельба?
Бывший учитель пожал плечами.
— И стрельба. А что?
— А то, что не просто стрельба, а из пистолета.
Последнее словно Эмиль Ромм произнес с явным ударением, воздев при этом палец к потолку. Оставалось удивиться.
— Пулевая стрельба, револьвер-пистолет центрального боя, олимпийский вид спорта. Команда Сорбонны много лет держит первое место среди высших учебных заведений.
— Да-да, конечно. А после окончания университета вы продолжали заниматься пулевой стрельбой?
Леконт с трудом сдержался. Вот же зануда!
— Иногда заходил в тир, когда деньги были. Сейчас уже ни денег, ни желания.
— Конечно, конечно. Скажите, а кто рекомендовал мадам… э-э-э… Бриссо на должность вашей помощницы?
Шеф объекта и сам был не прочь это узнать.
— Спросите лучше у майора Грандидье.
Дознаватель, быстро перелистав бумаги, ловко выхватил ту, что лежала в самой середине.
— У вашего отца была коллекция испанских ножей. Где она сейчас?
Бывший учитель лишь рукой махнул.
— Вспомнили! Мать ее сразу после войны продала. Мы тогда, считай, голодали.
Продали, а жалко, очень жалко.
«Это, Анри, настоящая наваха из Толедо, называется «Клык кабана». Нож правильный, никогда не подведет».
Глава 6. Бад-Тёльц
«Зазывные глаза горят, как бар ночной…» — Казарма и шнапс. — Ликтор. — Мадемуазель реципиент. — Воздушный бой. — Первый шаг. — Дядя приехал
1
Последней жертвой Жюдекса стал маркиз де Пуньян. Маркизом он был, правда, сомнительным, по материнской линии, вдобавок гол как сокол, но в парижском свете его ценили. Де Пуньян добился всего сам, объявив себя арбитром изящного по примеру древнеримского патриция Петрония. «Светскость, светскость и еще раз светскость!» — не уставал повторять арбитр, при этом градус помянутой светскости определял исключительно он сам. Его одобрения ждали, а порой и жаждали. Маркиз появлялся на приемах с неизменным моноклем, чуть прищурившись, глядел на окружающих и под свое любимое шампанское «Дом Периньон» выносил суждение. Жил широко, хоть и был весь в долгах. Дамы ему благоволили, мужчины завидовали. «Светскость, мадам и месье, светскость!»
Все прочие свои жертвы Жюдекс оставлял на поверхности земли, но для маркиза сделал исключение, сбросив в канализационный люк. Обрывок афиши прилагался. Перстень с голубым бриллиантом так и остался на пальце мертвеца. Камень, впрочем, оказался фальшивым, как и родословная де Пуньяна. Изрядно шокированный парижский свет рассудил, что подлинным арбитром элегантности стал именно злодей Жюдекс. Истинную светскость не подделать.
— Поехал звонить, — комендант Гарнье кивнул вслед автомобилю дознавателя, только что выехавшему за ворота. — Жаловаться. Он еще не знает, какая в Клошмерле плохая связь, легче до Парижа докричаться.
Подумал и добавил:
— Вот я и не спешу телефон проводить, капитан Пастер тоже. Впрочем, у него вроде бы рация есть.
Анри Леконт тоже поглядел вслед автомобилю. За полдня лейтенант Ромм успел взбаламутить весь Этлан и без того не пребывающий в покое.
— На кого жаловаться, мсье капитан? На меня или на вас?
Тот, немного подумав, рассудил:
— На всех, но думаю, более всего на капитана Пастера — за то, что в башню не пустил. Но тут проблема. Управление полковника Риво занимается войсками метрополии, Иностранный легион ему не подчинен. Конфликт интересов! А знаете, почему этот Ромм в башню хотел попасть? Он уверен, что пропавший наш солдатик именно там. То ли украли, то ли переманили.
Анри Леконт лишь подивился извивам людской мудрости.
— Если хотите, мсье Леконт, мы просто выпьем кофе, — предложила Мари-Жаклин, расставляя по столу чашки. — Вы, вижу не в настроении, к тому же до вечера еще далеко, вас наверняка куда-нибудь дернут. Кстати, этот дознаватель и меня хотел допросить, но я вручила ему визитную карточку папиного адвоката. Редкий нахал! Впрочем, для мужчин это скорее достоинство.