Собственная гостиная вдруг обожгла душу Шаликашвили смутной тревогой. Не включая света, он осмотрелся. Его любимое кресло занимал вальяжно развалившийся мужчина.
— Включай свет, Буба! — произнес посетитель. — Проходи, садись, будь как дома, не забывай, что мы у тебя в гостях. Смелее, Буба!
Узнав по голосу незваного визитера, Вахтанг похолодел. Это был Столетник.
26
Вахтанга подтолкнули сзади. Вспыхнул свет.
— Привет, Буба! — Столетник закурил «Беломор». — Не ждал?
— Здравствуй, Федор. — Шаликашвили оглянулся. Дверные косяки подпирали два плечистых, густо татуированных парня. Их рысьи глаза словно пронизывали Вахтанга.
— Как ты вошел сюда? — спросил грузин Столетника.
— Обижаешь! — жестко ответил Федор, затягиваясь. — Я настоящий вор, не то что ты, «лаврушник». Мои ребята — мастера квартирных краж. Сквозь стены проходят. Твои тупые «быки» — дерьмо перед ними. Мясники, быдло.
Вдохнув выпущенный Столетником едкий дым «Беломора», Вахтанг закашлялся.
— Да сядь же ты! — приказал Столетник. — Чмо. Отвык от настоящего табака? Небось «Мальборо» садишь? Забыл воровские понятия? Фраер. Все вы, грузины, такие. Какие из вас воры?
— Ответишь за оскорбления! — взъярился Вахтанг.
— Кому?! — усмехнулся Столетник. — Тебе, что ли? Бывшему наемному мокрушнику, шестерке? Оставь, Буба! Ты недостоин носить «корону». Я жалею, что когда-то «короновал» тебя.
— Заткнись! — выкрикнул Шаликашвили, собрав остатки мужества. — Мои парни тебя на куски постругают, урка протухшая! Вали ты со своими «понятиями»! «Законник», твою мать! Забыл, какой нынче год?!
— Ты еще и истерик… — удрученно покачал головой Столетник. — А год у вора всегда один и тот же. Запомни, Буба.
— Да я!..
— Ты чмо. Я вор, а ты чмо. Запомни это раз и навсегда. Ты кончился, Буба. Да что ты все давишь эту дурную кнопку под столом? Сигнализация отключена. Я давно пасу тебя, Буба. Вы с Дато больно много воли взяли.
— Давида ты завалил? — спросил Вахтанг.
— Нет. Но догадываюсь кто.
— Тенгиз?
— Дурак ты, Буба. Всегда был дураком. Удивляюсь, как ты умудрился создать такую крупную империю.
Столетник лукавил. Дураком Вахтанг не был, и Федор отлично знал это. Просто Шаликашвили действительно постарел. Исчез прежний азарт, толкавший его на авантюрные головокружительные преступные операции, исчезла прежняя жадность до денег и удовольствий. Захотелось тихой обеспеченной жизни, покоя. А позволить себе покой Вахтанг не мог. Не имел права. Но позволял. За что теперь и расплачивался…
Столетник встал, прошелся по комнате.
— Итак, Буба, ты даже не знаешь, что творится в твоей империи. Не знаешь, что Витя Чеканов, главный постельничий твоего драгоценного зятя Тенгиза, завел себе девку из порядочных, сдувает с нее пылинки и, похоже, собрался завязать с вашей семейкой. Не знаешь, что у того же Вити появился друг, да не простой друг, а легендарный убийца, профессионал. Не знаешь, что влюбился этот профессионал в проститутку из вашего же борделя, что имел из-за нее конфликт с Тенгизом и, вероятно, сговорился с Чеканом уничтожить всех вас… Ничего не знаешь.
— Чекан? — пробормотал Вахтанг изумленно. — Но он не первый год верой и правдой служит Тенгизу… Несколько раз от смерти его спасал…
— Спасал!.. — усмехнулся Столетник. — Пока человеком его считал. Пока не узнал поближе.
— Невероятно… — прошептал Шаликашвили.
— Вот я и говорю — дурак ты, Буба! — продолжал Столетник жестко. — Отработанный шлак. Ты с бабой когда последний раз был? Правильно, год назад. И ничего не смог, только измордовал телку. Хотя она не виновата. Ты импотент, Буба. Во всех смыслах.
— При чем здесь это?! — вспылил Вахтанг.
— При том. Я бы тебя сейчас опетушил, да ты уже даже в петухи не годишься. Из твоей задницы песок сыплется. А ведь я старше тебя, Буба. Чего же ты так сдал?
Шаликашвили подавленно молчал.
— Ладно! — сказал Столетник решительно. — Хочешь спокойной старости? Знаю, хочешь. Отправляйся на свою загородную виллу, живи, разводи розы. Дела передашь мне. Всех своих предупредишь — я теперь вместо тебя. Еще одно. Вызовешь к себе Тенгиза. Его придется кончить. Согласен?
— Нет! — отчаянно выкрикнул Вахтанг, вспомнив внуков.