Возле жилого вагончика — так называемой бытовки — тосковали три мужика. Север сразу определил характер их мучений — сегодня пятница, а выпить работягам не на что. Рискнем…
— Здорово, мужики! — воскликнул Белов, подходя. — Ночевать не пустите?
— Койка свободная есть… — задумчиво сказал старший из троих. — А чем расплачиваться будешь? Деньгами?
— Зачем? Все уже куплено! — Север тряхнул пакетом.
— Ишь ты! Догадливый… Сам-то кто будешь? Не бандит?
— Могу показать паспорт.
— Давай!
Мужик долго, придирчиво разглядывал документ.
— Прописки нет! — объявил он.
— Беженец я. Из Чечни. Прежние документы сгорели, а новые дали вот такие. И статуса беженца не дали… Перебивайся, мол, как хочешь…
— Да, бедолага… — сказал мужик, возвращая паспорт. — А мы с Украины. Жить там совсем невозможно, голодуха… На заработки приехали. Платят, правда, меньше, чем местным, но все же… Непонятно, правда, почему меньше, если мы такие же русские?!
— Испаскудилась Россия. Исподлилась, — вздохнул Север. — Все пытаемся Западом стать…
— Федор, — представился мужик. — Да что мы на улице разговариваем? Айда в хату! Есть сало домашнее, мировой закусон!
— …По нам, хоть год ночуй, если человек хороший, — толковали новые знакомцы часа через три. — И денег не надо — у тебя небось последние, А то давай к нам — мы строители…
— Спасибо, подумаю. Попробую еще поискать работу по специальности. Я автомеханик.
…Засыпая, Север вспоминал Алую Розу. Она волновала его. «Пусть я ее совсем не знаю, — думал Белов, — но девушка, способная так тонко, так сильно выразить танцем душевную боль — и не только свою, а душевную боль миллионов проданных, растоптанных, замордованных русских баб, — не может быть сволочью». Более того — она и Север наверняка чувствуют жизнь одинаково.
Иначе почему Белов сразу же понял, сердцем принял сложную, вычурную символику ее движений, ее сценического образа? «Буду ходить в этот кабак каждый день, — решил Север. — Пока не кончатся деньги».
5
…Рука официанта коснулась плеча. Север вздрогнул.
— Молодой человек! — тихо сказал халдей. — Вы уже третий день подряд приходите сюда, каждый раз страшно тратитесь и так пожираете глазами Алую Розу, что она даже смущается. Мой вам совет — сделайте девушке подарок. Она будет рада.
Север кивнул.
…Танец кончился. Зал взорвался аплодисментами. Север вскочил, кинулся за сцену, дорогой прихватил огромный букет роз, торопливо расплатился и успел-таки поймать девушку у самой двери костюмерной. Стоявшие рядом охранники напряглись, но, увидев цветы, обмякли.
— Розы для Розы! — воскликнул Белов, вручая букет.
Девчонка, обернутая лишь пледом, смущенно улыбнулась, выпростала руку и приняла подарок.
— Спасибо! — Она подняла глаза. — Где вы сидите? Впрочем, я знаю…
Север все же объяснил. Роза кивнула.
— А теперь извините, мне надо одеться. — Она обошла его.
Минут через десять официант принес Белову записку. Листок распространял легкий аромат восхитительных духов. Север развернул послание.
«Незнакомый рыцарь, благодарю вас! Мне почему-то никогда не дарят цветов, только шампанское. Так что ваше внимание вдвойне приятно. Похоже, вы первый увидели во мне женщину, а не просто раздевающуюся самку. Я сразу же заметила ваш взгляд из зала — он не такой, как другие. Очень хотелось бы познакомиться с вами поближе, но, увы, я себе не принадлежу. Есть ли у вас деньги? Буду счастлива, если есть и мы сможем побыть вместе. Поговорите с официантом.
P.S. А меня зовут Мила. Не Роза».
«Откровенно, — подумал Север, дочитав. — Значит, она проститутка. Что ж… Каждому овощу — свой фрукт. Разберемся».
Проститутками Белов брезговал. После катастрофы он не имел дела ни с одной женщиной. А Мила казалась ему живым воплощением Великой Любви, трудно было поверить в порочность этой девчонки… Север подозвал официанта.
— Сколько стоит ночь с Милой?
— С Милой? — не сразу понял халдей. — А, с Розой… Странно, клиентам она никогда не говорит своего имени. Видно, девочка особо вас выделила. Но ее такса от этого меньше не становится. А такса — дай Бог.
— Сколько? — нетерпеливо спросил Север.
— Тысяча долларов! — четко отрапортовал официант.
— Согласен. Договоритесь там…
Халдей ушел, но вскоре вернулся смущенный.