Я приближался к воротам и перешел на шаг, чтобы не обращать на себя лишнего внимания охраны, а как только дворец остался за спиной, рванул изо всех сил.
Свернуть с центральной улицы на второстепенные, уйти в самые глухие проулки, в темноту, где нет масляных ламп и факелов!
Наконец в какой-то момент я остался один.
Даже в Ниневии были бедные кварталы. Я стоял посреди узкой кривой улочки — грязь и нечистоты под ногами, по обе стороны невысокий глинобитный забор, одноэтажные дома из самана, дышащие сыростью даже в летний зной. Откуда-то доносился остервенелый лай собак.
Я не знал, куда идти. Враги могли быть где угодно — за спиной или за ближайшим поворотом, если они обошли меня по Гончарной улице.
И куда подевался мой драгоценный талант к запоминанию всевозможных планов? Кажется, я никогда не смотрел в эту сторону. Куда двигаться дальше?
Только глупец может играть в кости, полагаясь на изменчивую удачу. Я спрятался от яркой луны в тени забора и затаился.
Ждать пришлось недолго. Кто-то шел с той стороны, откуда появился и я.
Он был один. Скрывал лицо, в левой руке держал меч. Шел осторожно, оглядываясь и прислушиваясь к шорохам.
Выслали разведчика? Хорошо, что одного.
Как только мы поравнялись, я шагнул из своего укрытия и ударил его мечом в бок.
Враг пошатнулся, схватился за мой плащ, сорвал его с плеч…
А я бил еще и еще…
Когда он затих, я наклонился над ним, заглянул преследователю в лицо.
Это был Нимрод — царский колесничий.
Впереди послышались приглушенные голоса и быстрые шаги.
Трое или четверо?
Надо было отступать, но кто-то уже приближался сзади.
Ловушка захлопнулась.
Все, что я успел, — это поднять с земли свой плащ и перебросить его через забор в чей-то двор.
13
Весна 685 г. до н. э.
Столица Ассирии Ниневия
Простившись с принцессой, Нимрод поспешил во дворец, чтобы встретиться с министром двора Табшар-Ашшуром и его отцом царским глашатаем Шульмубэлом. О разговоре договорился заранее, знал, о чем будет просить Хава. Единственная причина, из-за которой не сказал ей о своих приготовлениях, — не хотел выглядеть в глазах любимой слишком прозорливым.
Пусть уж лучше она считает меня недоумком, чем тем, кто видит ее насквозь. «Дай только срок, и я приберу тебя к рукам», — самонадеянно думал об их отношениях Нимрод.
На широких мраморных ступенях, ведущих во дворец, ему встретился Нерияху.
— Дорогой Нимрод! Не видел тебя с самого утра! Готовишься к скачкам? Наместник выделил для победителя десять талантов золота — есть за что побороться!
Царский колесничий подумал о нем с неприязнью: «Этого жалкого еврея беспокоит только золото. Увы, за него не купишь ни любви принцессы, ни милости богов».
— Разве у меня есть достойные соперники? — высокомерно отозвался Нимрод.
— Аракел, — все больше оживлялся казначей, показывая свои кривые и желтые зубы.
У него всегда неприятно пахло изо рта, который Нерияху не имел привычки ни чистить, ни ополаскивать. Невысокий, косолапый, щуплый, но хитрый как лиса, он оказался вполне достойным сыном Иерусалима и поэтому жил там, где ему было комфортно. Син-аххе-риб ценил его за ум и непревзойденный талант находить средства для ведения войн в самых безвыходных ситуациях, а еще — за умение находиться в тени, как будто его не существовало вовсе.
— Аракел! — настойчиво повторил Нерияху, — племянник Ашшур-дур-пании, колесничий царицы. В твое отсутствие на празднике в честь дня рождения Ашшур-бан-апала он без труда выиграл состязание, обогнав соперников на целый круг.
— К чему ломать копья! Завтра и посмотрим, — спокойно ответил Нимрод, направляясь своей дорогой.
Вдогонку послышался вопрос:
— А не видел ли ты Мар-Априма?
Юноша, не оборачиваясь, отрицательно покачал головой и подумал: «Иди и сам поищи этого павлина».
Нерияху провожал колесничего насмешливым взглядом, улыбался и бормотал:
— Тот, кто быстро едет, никогда не видит, что творится по сторонам.
Табшар-Ашшур и Шульмубэл ждали Нимрода в небольшом саду, расположенном сразу за личными покоями министра двора. Встретившись, все трое церемониально поклонились друг другу, справились о здоровье, воззвали к богам, чтобы те послали царю и его близким здоровья и благополучия… и после этого неловко замолчали, осторожничали. Нимрод понял, что если сейчас же не пустить коней рысью, эта встреча так и завершится ничем.