— Нет, если произойдет несчастный случай. Ведь боги сами в состоянии отомстить за коварное убийство…
— Как-то мне не очень верится в справедливость бога Ашшура. Будет куда лучше, если ты возьмешь правосудие в свои руки, — Ашшур-дур-пания внимательно посмотрел на Бальтазара, на чьем лице блуждала спокойная улыбка. — Постой-ка, что ты знаешь такого, о чем мне неизвестно?
— Нимрод подстроил так, чтобы Аракел не доехал до финиша…
— В любом случае проследи за этим.
— Непременно…
Колесницы пошли на второй круг. Возничий Шульмубэла еще более увеличил свой отрыв от ближайшего преследователя, только теперь им стал Аракел, который сумел на повороте обойти колесничего Мардук-нацира, АбиРама же безнадежно отстал от лидеров. Толпа ревела, трибуны шатались и грозили обрушиться, — такое уже случалось несколько лет назад. Набу-дини-эпиша поэтому смотрел больше не на гонки, а на шаткие деревянные сооружения и молил богов о милости. Он стоял у самого финиша, чтобы первым объявить победителя, и нервно трепал бороду.
После следующего поворота колесница Аракела вдруг помчалась вперед, как будто ею управляли сами боги. Она легко догнала лидера и вышла на первое место. Царь сначала побледнел, а потом налился гневом. Толпа неистовствовала. Закуту с трудом сдерживала довольную улыбку.
Триумф Аракела был недолог. Его колесница уже входила в последний поворот, когда левое колесо вдруг соскочило с оси и на полной скорости врезалось в передние ряды, калеча и убивая зазевавшихся зрителей. Повозка встала на дыбы, лошади, ломая ноги, стали оседать на землю, а колесничий, пролетев несколько саженей в воздухе, упал прямо на дорожку ипподрома. Шедшая второй колесница Шульмубэла вынуждена была уйти в сторону и, наверное, благополучно обошла бы препятствие, справься возница с управлением. Вместо этого она развернулась почти поперек и остановилась. Следом, опасаясь столкновения, придержал коней и колесничий Мардук-нацира. И хотя заминка длилась всего полминуты, этого хватило, чтобы вперед вырвался АбиРама. До финиша оставался всего один стадий по прямой.
Син-аххе-риб ликовал. Впрочем, он быстро справился с эмоциями и сказал так, чтобы окружение его услышало:
— Шаммурат, моя девочка, рад за тебя. Я хочу, чтобы сегодня ты вручила приз победителю, своему суженому. Он этого достоин.
Затем царь подозвал к себе Набу-дини-эпиша и приказал выяснить, сколько человек ранено в результате происшествия, нет ли убитых; потребовал отсыпать пострадавшим из казны денег, которые могли бы возместить ущерб.
— Что с Аракелом? — с тревогой спросила царица у наместника Ниневии, едва тот отошел от царя.
— Еще не знаю, моя госпожа… Еще не знаю…
Аракел от удара о землю потерял сознание. Когда он пришел в себя, первое, что его поразило, — холод: юноша не чувствовал ни рук, ни ног, все онемело… и ничего не болело.
Мимо проносились колесницы, отставшие от лидеров, мчавшиеся к финишу, а колесничий царицы плача смотрел им вслед.
Потом над ним склонилось лицо начальника внутренней стражи Ниневии.
Бальтазар осторожно приподнял раненому голову и, пользуясь тем, что от зрителей их заслоняла перевернутая повозка, свернул Аракелу шею.
28
История, рассказанная писцом Мар-Зайей.
Двадцатый год правления Син-аххе-риба. Месяц симан
Царский гонец встретил меня на полпути в столицу, после того как я расстался с Диялой. Пришлось пересесть на его коня и гнать что есть силы на ипподром.
Встречный ветер, как тлеющая память; пыль в лицо — как брызги крови.
Мне было над чем поразмыслить. Помимо мертвого мужчины, неподалеку в садах я нашел повозку, полную трупов: двух молодых женщин, старика со старухой и пятерых зарезанных детей. Серебра, которым я одарил несчастное семейство, нигде не было.
Их ограбили и убили. Единственное, что приходило на ум: они отправились в путь на рассвете и поэтому стали легкой добычей для грабителей на безлюдной дороге.
Я не хотел их смерти.
Увы, человеческая натура так устроена: скорбь нельзя разделить надолго с чужой болью. Я заставил себя забыть об убитых и сосредоточиться на собственных проблемах, а их у меня было вдоволь. Например, не случится ли так, что меня обвинят в смерти Нимрода, ведь кто знает, как поведет себя Бальтазар, когда начнет гневаться Син-аххе-риб. Мне не на кого было рассчитывать, кроме как на самого себя.
Когда я приехал на ипподром, меня уже ждали, царские телохранители помогли слезть с коня, проводили к повелителю.