Син-аххе-риб встретил меня суровым взглядом, но, как выяснилось, строгость была напускной. Он поманил меня к себе и доверительно зашептал на ухо:
— Сегодня мне понадобится твое умение читать по губам. Встань так, чтобы наблюдать за моими сановниками и царицей Закуту, как, впрочем, и за всеми, кто находится на этих трибунах. Скажи мне, кто из них и в связи с чем произнесет имя моего колесничего.
Непростое занятие: искать убийцу, когда ты знаешь, что сам испачкал руки в этой крови.
Царица Закуту беседовала с Ашариду, ученым мужем, о чем — не понять: все время отворачивала лицо, прикрывалась воздушной накидкой, наброшенной на голову и плечи, в сторону царя не смела смотреть. Она, очевидно, сразу догадалась, чем грозит мое появление на ипподроме, — осторожничала. Ашариду же говорил о необходимости отправить экспедицию по морю в далекие земли, нахваливал финикийцев, их качества мореходов, их быстрые корабли, просил поговорить об этом с царем… Откуда им знать о Нимроде…
Наместник Аррапхи Надин-Ахе шептался с наместником Калху Бэл-эмурани, ни тот, ни другой не понимали, что заставило сегодня гневаться царя. Первое, о чем подумали, — ссора с Закуту. Тем более что царь всем своим видом показывал свое пренебрежение к царице: не смотрел на нее, близко не подпускал, даже на ипподром приехали раздельно, что было странно после того, как они провели вместе столько времени.
Министр Саси жаловался министру Мар-Априму на незаслуженную опалу: «Как я мог снять с рудников десять тысяч рабов — это ведь немыслимо»…
Видел я эти расписки, по которым Надин-ахе получил от Саси рабов, — все поддельные. Рабов как бы и не существовало вовсе, неясно ни откуда они, ни чьи. Скорее всего, руку к этому сам Мар-Априм и приложил. А посмотришь на него: лицо честное, открытое, ни о каком подвохе даже говорить не хочется.
Мардук-нацир говорил с казначеем Нерияху. Спорили о том, где взять золота для стремительно пустеющей казны. Поход на Тиль-Гаримму обошелся вдвое дороже, чем принесли захваченные трофеи.
Наконец мне повезло. О царском колесничем вспомнили в своем разговоре наместники Руцапу, Харрана и Изаллы — Зерибни, Скур-бел-дан и АбиРама.
— А ведь Нимрода и правда нигде не видно. Если Набу-дини-эпиша прав и колесничий уже мертв, царице не поздоровится, — беспокоился Зерибни.
— К чему ей порочить свое имя этой ненужной смертью? — высказал сомнения Скур-бел-дан.
АбиРама скривил губы в ухмылке:
— Это просто: она не прощает обид. А своим поведением он выставил ее на посмешище.
— Я слышал и другое, — откликнулся Зерибни, — что царица была недовольна поражениями Аракела в последних состязаниях. Нимрод уже трижды побеждал на скачках. Кто знает, на что пошел бы племянник Ашшур-дур-пании, чтобы прийти сегодня первым.
Я ухватился за это предположение, как утопающий за соломинку. Аракел — вот кому больше всех была нужна смерть Нимрода.
Син-аххе-риб, когда я передал ему эти слова, стал мрачнее тучи, потребовал к себе начальника внутренней стражи Ниневии, послал меня за ним лично.
Я нашел Бальтазара в конюшне Нимрода, — стражник прощался с принцессой Хавой, — сказал, что царь хочет видеть его немедленно, по дороге успел рассказать о подозрениях, посетивших Син-аххе-риба.
— Ты и в самом деле считаешь, что можешь сделать меня своим сообщником? — свысока посмотрел на меня стражник.
Я промолчал, но подумал: ты уже мой сообщник, просто не хочешь себе в этом признаться.
К тому времени, когда мы вернулись, Син-аххе-риб азартно следил за колесничными состязаниями.
На появление Бальтазара царь откликнулся неохотно и спросил:
— Как ты считаешь, победит сегодня Аракел?
— Не думаю, мой повелитель, — смиренно ответил стражник.
— Я очень хотел бы верить в это. Аракела следует заковать в цепи, как только закончатся состязания. Но отведи его в сторону, чтобы избежать огласки.
Царь посмотрел на меня и поинтересовался, остался ли след в архиве о том, кто побеждал ранее в состязаниях в этом году или в прошлом.
— Нет, мой повелитель, — сказал я.
— Тогда я хочу, чтобы впредь имена победителей были запечатлены на табличках. Также надлежит описывать каждый день Ниневии, выделяя самое главное, что случилось от восхода до захода солнца, что волновало Ассирию за прошедший месяц, с кем у нас война, в каких битвах мы победили.
Затем Син-аххе-риб принялся обсуждать со мной устройство архива, стоит ли его расширить, что следует добавить, о чем позаботиться в первую очередь. Мне пришлось ответить на эти слова восхищением, сказать, как царь дальновиден и многогранен, обещать обо всем обстоятельно подумать и позже изложить свое видение этого вопроса.