Главное, что он приехал, господи, что он все-таки приехал, повторяет она про себя, так, как твердила это на похоронах. Не только из-за нас, но и из-за людей. И без того о нем говорили, будто он один виноват в наших распрях.
Мерлашка отвлекает ее от воспоминании, она принесла липовый чай, яйцо и хлеб. Кнезовка садится, Мерлашка покрывает ей плечи теплым платком. Липовый чаи горячий, поэтому она пьет его понемногу, глотками, он ей нравится, и она действительно хочет пить. Увидев яйцо, она хмурится, но берет ложечку, разбивает скорлупу и медленно размешивает мягкий желток с твердым белком и солью. Есть ей хочется гораздо меньше, чем пить, но, несмотря на это, она дочиста выскребывает скорлупу. Хлеб ее не заинтересовал вовсе.
— Хлеб не будете? — спрашивает Мерлашка.
— Нет, я не голодная.
— Все равно надо было съесть, хоть немного, одним только яйцом не подкрепитесь, — уговаривает она.
— Я сама лучше знаю, что мне нужно, унеси это, — отвечает она с тенью недовольства в голосе. Зачем Мерлашка ей надоедает? Она ведь не столько с Мерлашкой, сколько со своими, даже когда ела и пила, думала о них, а не о еде.
Мерлашка молча убирает то, что разложила у нее на постели, однако из комнаты не уходит.
— Ернейчич прислал письмо, пишет, что не приедет за коровой, — сообщает она.
— А почему?
— Наверно, купил в другом месте.
— И пусть себе покупает, не вешаться же из-за этого, — отвечает она с вызовом.
— Конечно, нет, — улыбается Мерлашка. — А корову все-таки продать нужно. С ней одни только хлопоты, а выгоды почти никакой. Из-за той капельки молока, которую вы выпиваете…
— Пусть твой предложит ее мяснику, — говорит она.
— Да он уже говорил с ним. Обещал приехать посмотреть, да не приехал. Нынче мясники интересуются только молодой скотиной, а старых коров не любят.
— Старых коров, — возмущается Кнезовка. — Лучшая Иванова корова, сама знаешь, сколько она дает молока, да еще какого.
— Мясники покупают мясо, а не молоко, — отвечает Мерлашка.
— И пусть себе покупают. Мы и не станем предлагать ему Муру, пусть остается в доме до моей смерти. Для одной коровы у Кнезов еще хватит корма.
— Если бы дело было в корме, мы их бы много прокормили, не только одну, — отвечает Мерлашка.
— Иван кормил девять.
— Потому что сеял на Длинных нивах клевер, — говорит Мерлашка скорее с насмешкой, чем с улыбкой. Она-то знала почему. Новшеств, при помощи которых Иван пытался снова поставить Кнезово на ноги, соседи никогда не одобряли, и Мерлашка тоже. Здешние крестьяне — виноделы, а не животноводы. А на нивах сажали кукурузу, потому что она дает самый большой урожай. Кукурузой откармливают поросят, ее мешают с зерном — на хлеб. Так хозяйствовал и Мартин, Иванов отец. По правде говоря, его занимала только Плешивца, за нее он был готов отдать собственную кровь, и в конце концов он в самом деле ее отдал. А Ивану пришлось хозяйствовать без Плешивцы, хотя раньше все хозяйство Кнезовых держалось на ней. Что только не пытался делать бедный парень, а люди смотрели на его старания скорее с насмешкой, чем с одобрением и благожелательностью. Клевер вместо кукурузы? Ладно, пускай узнает, почем фунт лиха. На скотине в этих краях денег еще никто не нажил. Куда девать молоко, если вблизи нет больших городов, а дороги — тем более железная — далеко? До Ивана у Кнезовых скотина была ничуть не лучше, чем у других. Четыре, пять голов держал в хлеву Мартин, чтобы иметь вдоволь навоза для Плешивцы и для полей, чтобы каждый год можно было продать теленка, телку или корову, чтобы иметь молоко для домашних и для поросят, которых каждый год откармливали и продавали по одному-два гнезда; из молочного продавали одно только масло, сколько удавалось продать. Иван завел темно-серых коров, ездил за ними далеко, в Нотраньску. Уже их цвет не нравился людям, к таким коровам здесь не привыкли. Коровы и ей не нравились, но она не сказала Ивану, парень сам знает, как-никак он закончил сельскохозяйственную школу. А у Ивана действительно не получалось с коровами — молоко некуда было девать, хотя вначале обещали, что в нижней деревне откроют новый молочный пункт, до старого же было слишком далеко. Нескольких коров Иван продал сам еще до того, как уехать из деревни, нескольких продала она, оставила только Муру, потому что та и правда давала молока больше других Ивановых коров и потому что Иван любил ее больше всех.