«Ох, Иван, Иван! Что ты сейчас делаешь, бедный мой мальчик?»
5
Ей кажется, дверь открылась. Мерлашка вернулась, что ли? Уже сготовила обед? Нет, это не ее походка, она ходит иначе. Но все равно она не открывает глаз, чтобы посмотреть, кто пришел. Всем своим существом она еще с Иваном.
Тогда она замечает его. Он стоит возле постели и смотрит на нее. Взгляд все еще задумчивый, печальный, будто до сих пор не смирился с тем, что его постигло.
— Когда ты приехал? — спрашивает она. — Как ты узнал, что я больна?
— А вы больны? — удивился Иван. — Почему же вы не ляжете, если больны?
Тогда и она удивляется. Куда это ее занесло? Когда я встала? — спрашивает она себя. Или я вообще не ложилась, это было в другой раз?
Она сидит за столом и что-то перебирает на нем.
— Не могу же я лечь, если я за все про все — одна, — говорит она. — С тех пор как ты уехал… Хотя бы стул возьми и сядь или на скамейку сядь, — спохватывается она.
— Чтобы вам сон не перебить, — усмехается Иван.
— Да… в последнее время я так плохо сплю.
Некоторое время оба молчат. Она все еще что-то перебирает на столе, только теперь замечает, что это фасоль. Иван сидит за столом на самом краешке скамейки, будто он приехал не в родной дом, где все принадлежит ему, а в гости и хозяева ждут не дождутся, чтобы он ушел.
— А ведь у нас все могло быть совсем иначе, — вздыхает она, видя его таким отчужденным.
Иван смотрит на нее, но ничего не говорит.
— Если бы он был другим, — вырывается у нее почти ожесточенно. — Знаешь, перед твоим приходом я как раз об этом думала.
Иван по-прежнему безмолвно смотрит на нее.
— После того как похоронили Тинче, он должен был переписать на тебя, я ему это говорила. А он предлагал землю Ленке и ее детям.
— Ох, мама, не надо мучиться. — Иван усмехается как-то горько, тоскливо. — Ничего не изменилось бы, если бы я на несколько лет раньше стал хозяином Кнезова. Вы же знаете, что́ меня сломило.
— Знаю. А если бы ты стал хозяином на несколько лет раньше, ты бы не… — Нет, она не допустит, чтобы его слова обманули ее. Почему бы им открыто не поговорить обо всем, что случилось? Неужели она всегда будет ломать голову в одиночку? — Женился бы, тогда девушки еще не отказывались от женихов из деревни, — упрямо заключает она. И продолжает: — Детей бы имел. А когда у тебя есть дети, приходится мириться со всем: и со страданиями, и с нуждой. А Кнезово бы всех прокормило, голодать бы не пришлось. Другие живут, и мы прожили бы. Кто-то всегда будет жить на этих холмах, и через сто лет будет, ведь землю нельзя развеять в прах, чтобы вместо нее ничего не осталось. А людям всегда надо есть и пить. — Она сама удивляется, откуда у нее берутся слова. Так говорить умел только Мартин, а не она. Или она после его смерти прониклась его духом?
Иван задумчиво слушает ее. Потом улыбается.
— Как бы я женился, если у меня не было невесты, а тогда — даже девушки.
Ей кажется, он хочет просто отвязаться от нее. Но она не поддается.
— Нашел бы кого-нибудь, ведь не одна Милка на свете, — возражает она. — Если ты сейчас нашел…
— Для города найдется быстро, такого товара хоть отбавляй. — Он пытается говорить легко, беспечно. И все еще улыбается. Но когда произносит: — А вот для жизни в деревне невесту найти нелегко, — сразу становится серьезным. А когда добавляет: — Даже Милка, хотя и сама из деревни, не захотела… — черты его лица искажаются, словно от боли.
— Тогда, после смерти Тинче, она бы, наверно, согласилась, тогда еще не все рвались на сторону, — отвечает она ему.
— Она была еще слишком молода, и мы только познакомились, — говорит Иван. Тень на его лице стала менее заметной.
— Ты знал ее с детства, она приходила к тетке, — возражает она. — Ты же сам сказал, что рад был видеть ее, когда она была еще ребенком.
— Это другое, вы же знаете, как это бывает у детей.
— Ты уже не был ребенком, — снова возражает она.
— Все равно, — говорит Иван. — Как парень и девушка мы познакомились только после поминок по Тинче, Я ведь вам говорил, как это произошло.
— Нет, — солгала она. Ей захотелось, чтобы он рассказал еще раз. Она готова слушать его весь день и всю ночь.
— Вы помните, на следующий день после похорон Тинче, — Иван и в самом деле поддается на ее уловку, — я рано утром ушел из дому, чтобы уехать с Понделаковым в Костаневицу. А среди дня вернулся. Сказал, что у Понделакова расковался конь, помните? Но это была неправда, я даже не заглянул к Понделаковым. За поворотом я догнал Милку, она ночевала у тетки, не хотела вечером возвращаться домой по пустынной дороге; поминки-то затянулись допоздна.