— Знаю, — вздыхает она.
На мгновение они умолкают, как будто обеим неприятно говорить об этом, словно в эту минуту они еще острее почувствовали, как это нехорошо — такое отчуждение между братом и сестрой.
— Он не мог хозяйствовать в одиночку, без хозяйки в деревне не обойтись, — после недолгого молчания говорит Кнезовка.
— Не мог найти хозяйку? Да ведь этого товару хоть пруд пруди, на каждый палец по пять, как говорил когда-то отец.
Обе улыбаются, но только на миг, ее лицо вновь становится серьезным.
— Иван так не мог, — говорит она тихо. Перед ее глазами возникает лицо Ивана, такое, каким было, когда он сказал, что он так не может. Бедный мальчик! Почему он не такой, как Мартин? На несколько минут она немеет от боли. Потом говорит со вздохом: — Они были сговорены с Милкой, а та расстроила помолвку.
— С какой Милкой?
— С Крошлевой. Ты должна ее знать, мы дальние родственники. Она была на похоронах Тинче, ты, наверно, помнишь. Вот тогда у них все и закрутилось. Да неужели ты не знаешь о Милке, о том, что Иван выбрал ее в невесты? — удивляется она.
— А откуда мне знать? — отвечает Ленка.
— Конечно, откуда тебе знать, если вы пишете друг другу только новогодние поздравления, — подтверждает она. — И я тебе об этом не писала, — говорит она. — А что мне писать, ведь это не мое дело.
— И почему же Милка отказалась? — удивленно спрашивает Ленка. — Иван не такой, чтобы его девушки бросали. Парень статный, с образованием, неглупый. И к тому же Кнезов.
— Ох, из-за Кнезова-то она его и бросила, — торопится с рассказом она. — Не хотела жить в деревне. Пока думала, что Иван увезет ее в город, относилась к нему хорошо, а когда Иван заупрямился, она выбрала себе другого, какого-то директора гостиницы; ей хотелось барынею быть, а не крестьянкой.
— А сама из крестьян!
— Из крестьян! — повторяет Кнезовка тоном Ленки. — Сейчас у нас даже деревенские не хотят оставаться. Все рвутся в город. В Америке тоже так?
Ленка снова пропускает вопрос матери об Америке мимо ушей.
— Не одна же Милка на свете, девушек, что ли, не хватает, — говорит она, как будто это говорит Мартин.
— Здесь для него была только Милка, — отвечает Кнезовка. — Я же тебе сказала, я сама думала об этом перед твоим приездом. Вспомнила все, что Иван рассказывал мне в тот вечер, когда вернулся от Крошлевых. Я могла бы тебе повторить слово в слово. Знаешь, это его сразило, совсем сразило. Он любил ее.
— Поэтому-то бросил Кнезово и уехал? — удивляется Ленка.
— Нет, не сразу бросил. Уехал он три года назад. А с тех пор, как они разошлись с Милкой, прошло… я уж и не помню, сколько прошло с тех пор. Время летит так быстро, что я не успеваю его счесть.
Она задумывается. Ей хотелось сказать Ленке что-то еще, но она не может вспомнить что. Ее снова уносит в прошлое, и она с трудом вырывается из него. Сейчас здесь Ленка, а Иван сказал ей о разрыве с Милкой шесть-семь лет назад, кажется ей.
— Ох, каково мне было в те дни, не могу тебе и сказать! — начинает она. — Иван ходил как затуманенное осеннее небо, того и гляди, в любую минуту пойдет снег, а я… Да я же тебе говорила, об этом словами не расскажешь. Мне было плохо, что Ивану было плохо, но куда хуже мне было от мысли: что-то он сделает? Бросит Кнезово и уедет обратно в Любляну? По десять, двадцать раз на дню задавала я себе этот вопрос. Но Ивана я не решалась спросить о том, что он собирается делать. Могла ли я лезть к нему в душу, когда он был таким? Но и ободрить я его не могла, что ему сказать? В те дни в нашем доме говорили мало, оба мы замкнулись в молчании. За день вымолвим два-три десятка слов, и то о самом необходимом. О чем он размышлял, не знаю, о чем думала я, я тебе сказала. Как иудеи ждали спасителя, так я ждала, когда он заговорит. Наверно, мне пришлось бы ждать до Страшного суда, если бы я сама его не спросила. У меня уже не было сил, я сошла бы с ума от этого молчания, от этой неопределенности. Однажды вечером он чуть дольше обычного задержался за столом — с тех пор, как его бросила Милка, он сразу же после ужина стал уходить в свою комнату или в хлев, если у него были дела, — я набралась храбрости и напрямик спросила: «Скажи мне, Иван, что ты собираешься делать теперь, когда вы с Милкой разошлись?» Он удивленно посмотрел на меня, потом губы его шевельнулись в едва различимой улыбке. «Что собираюсь делать? Спать», — сказал он, словно бы и не слышал про Милку и не понимал, о чем я спрашиваю. Конечно, он слышал и все хорошо понял, но ему не понравилось, что я лезу к нему в душу, поэтому он и хотел от меня отделаться. Но коли я уже решила все узнать, я не дала ему увернуться. «Что ты собираешься делать с Кнезовом, я это хочу знать, — сказала я. — Останешься здесь или уедешь, вот что ты мне скажи. Я все дни только об этом и думаю», — добавила я. Ты мне не поверишь, я дрожала как осиновый лист, дожидаясь его ответа.