— Я слышала, ты шастала по кухне, а потом какой-то разговор. С тобой был кто-нибудь? — Все тело ее дрожит, пока она дожидается ответа.
— А кому быть? — удивляется Мерлашка. — Ни с кем я не говорила. Это вам приснилось.
Вечно одно и то же: вам приснилось. Бог знает, может, это на самом деле был сон, а может, нет. Ей, конечно, приснилось, что она была с Иваном у моря и что к ней пришла Марта, она даже во сне знала, что это сон, потому и кричала, чтобы проснуться, избавиться от этого страшного сна. А то, раньше?
— Дурные это были сны, вот я и кричала, — говорит она тихо, задумчиво. — Я знала, что вижу сон, — продолжает она. — Хотела проснуться, а не могла. Я и звала тебя, чтобы ты пришла… чтобы разбудила меня.
— Я не слышала, что вы зовете, — говорит Мерлашка. — Не могла разобрать, что вы кричите. Но голос был такой, что мне стало страшно. Сначала я подумала, этот голос слышится снаружи, будто там кто-то задыхается и зовет на помощь; только потом сообразила, что голос доносится из вашей комнаты, что это вы так страшно кричите. Я и вправду испугалась, что с вами что-нибудь случилось. А вы говорите, что вам приснился сон. Очень они вас измучили, эти сны, вы так ослабели, и лоб у вас до сих пор мокрый.
Мерлашка берет с ночного столика носовой платок и осторожно вытирает ей лоб. Взгляд у нее озабоченный. На этот раз Кнезовку не возмущает ни ее пристальный взгляд, ни ее надоедливая предупредительность. Если бы она в другое время попыталась вытереть ей пот со лба, она бы недовольно отвернула голову: оставь, я сама. А в этот раз словно и не чувствует платка, может, и взаправду не чувствует. Она все больше погружается в себя и в свои страшные сны. Лицо у нее меняется, в глазах загорается страх. Она судорожно хватает Мерлашку за руку и говорит дрожащим голосом:
— Ты знаешь, Иван заболел.
Мерлашка растерянно смотрит на нее.
— С чего это вам пришла такая мысль? — спрашивает. — Почему он именно сейчас должен заболеть?
— Заболел, — настаивает на своем Кнезовка. — Иначе бы мне не приснился такой сон.
— Ах, это вам приснилось, что Иван заболел, — говорит Мерлашка с легкой усмешкой. — Бросьте вы, кто в наше время верит снам? Вы беспрестанно думаете о нем, вот он вам и снится. А теперь еще ваша болезнь. Я же вам говорила, да и другие так говорят, когда человек болен, ему и сны снятся страшные, не такие, как здоровому.
— Ты думаешь? — Она не сводит с лица Мерлашки долгого, испытующего взгляда.
— А вы бы ему написали, — после краткой паузы говорит Мерлашка, на лице у нее легкое замешательство. Она не решается сказать, что сама написала ему вчера. Кнезовка, наверно, рассердится, возмутится: что ты суешь нос в эти дела. Сейчас ей кажется, наступил подходящий момент упомянуть об этом письме.
— А что мне ему писать? О чем?
— Ну, что вы больны, чтобы он приехал вас навестить, посмотреть, как вы. Ведь его не было дома больше полугода. — Последнюю фразу она произносит сердитым, почти вызывающим тоном.
— Как же он приедет, если болеет, может, и впрямь болеет, — отвечает Кнезовка тихо, со вздохом.
— Снова эти ваши сны. Вы прямо голову от них потеряли, — затягивает Мерлашка. — Если он и взаправду болел, по крайней мере ответит на ваше письмо, напишет, что с ним, чтобы вы знали наверняка.
На лбу у Кнезовки собираются морщины, взгляд становится отсутствующим. Она долго и задумчиво смотрит перед собой, потом тихо говорит:
— Вот ты ему и напиши, если считаешь, что нужно. А мне трудно… хотя бы из-за глаз.
— Хорошо, напишу. — Мерлашка делает вид, что покоряется ей. — Я дам вам почитать, когда напишу… А теперь мне надо домой, у меня и там есть дела. Но сначала я принесу вам чая, а может, и еще чего, хотя бы яйцо всмятку?
— Яйца не хочу, а чай принеси, пить хочется.
Потом ее снова уносит в эти страшные сны. Чай она пьет, почти не сознавая, да и разговаривает так же. Она почти не обращает внимания на Мерлашку, а когда та уходит, не замечает ее отсутствия, той тишины, которая воцарилась в доме. Сны, что значат эти страшные сны? Любой сон что-то означает. Неправду говорит Мерлашка, будто ей потому снились страшные сны, что она болеет, и потому, что все время думает про Ивана. Ведь она и раньше постоянно думала о нем, о ком же ей думать, как не о нем, но ей никогда не снились такие сны. А теперь… О боже! Мартин ей снился несколько ночей подряд, перед тем как погиб. И во сне был весь в крови. «У нас случится что-нибудь дурное, я уже три раза видела во сне кровь», — сказала она Мартину. «Ох уж эти твои сны», — отмахнулся он. А потом его принесли мертвого. Теперь пусть кто-нибудь скажет, что сны ничего не значат. Значат, значат… И те, что мучили ее сегодня ночью, тоже значат. Но что, господи, что? Вначале к ней пришел Иван. «Ты болен?» — спросила она его, когда он сказал, что не пойдет с ней. А потом Марта: «Иван меня послал, он болен…»