Под конец речи господин Каркаров торжественно поведал о том, что Тёмный Лорд не призывал никаких оборотней, и все происшествия, связанные с Аспидовой, следует признать «достижением его Агнесы». Он говорил об этом очень пылко, словно пытаясь доказать с пеной у рта, что интересуется благоденствием дочери. Агнеса продолжала бросать на отца не то брезгливые, не то снисходительные взгляды, в которых читалось, что он не в лучшем положении, чем жители Аспидовой.
Мы так и не успели перейти к десерту, когда к столу подбежал дрожащий эльф Бэби и истерично доложил: «Господин! За воротами топчутся какие-то две фигуры, укутанные в плащи с капюшонами, и требуют от вас вывести дочь на разговор!»
Забыв о том, что я не у себя дома, я вскочила, опрокинув кресло, и подбежала к окну. За воротами стояли Пожиратели. Чёрные балахоны. Чёрные капюшоны. Чёрные сюртуки. Я вспомнила снимок Дамблдора в газете — госпожа говорит, что он выглядит как попугай среди ворон, всё «цветастое и броское до неприличия». Пожалуй, если б не заклинание цвета для газетных снимков, госпожа была бы лучшего мнения о нём. Крауч, к примеру, всегда фотографируется в наглухо застёгнутых, серо-чёрных сюртуках. Вот это госпожа одобряет, — и меня приучила.
Каркаров вышел к Пожирателям сам. Он подозвал их на крыльцо, а мы, оставаясь вне поля зрения, навострили уши у самой парадной двери.
Монотонным тоном Пожиратели сообщили, что прибыли по приказу Тёмного Лорда, дабы выяснить, не является ли происходящее в Аспидовой и ближайшем к ней лесе некой «подрывной деятельностью с целью дискредитировать курс Тёмного Лорда». Всем известно, что в Аспидовой имеется около шести чистокровных семейств, и, спрашивается, с какой стати Тёмному Лорду натравливать на них оборотней, которые с недавнего времени присягнули ему на верность. Помимо всего прочего, их активизация в такой близости от местопребывания Пожирателей Смерти вызывает ещё уйму вопросов.
Всё это высказал один из Пожирателей, под конец добавив какое-то унылое наставление: «Тёмный Лорд каждому воздаёт по заслугам: ободрение тем, кто нуждается в ободрении, упрёк тем, кто заслуживает упрёка, наказание для провинившихся, но во всём главенствует дисциплина»
Агнесу такой оборот событий вовсе не обескуражил. Не дожидаясь разрешения отца, она выпорхнула из дома прямо в лапы нарушителей её покоя. Выражение её лица говорило само за себя: она будто бы хотела полюбопытствовать, в честь какого праздника её отвлекают от насущных дел.
К слову, вторым Пожирателем был Снейп, молодой человек с чёрными сальными, точно смазанными жиром волосами (к этому времени я уже усекла, что это вопрос не гигиены, а душевного состояния).
Стоило Агнесе подойти к ним, как этот самый Снейп вперил в неё свой пустующий черный взор, точно рептилия, которая готовится к броску.
Уж больно пытливо и настороженно смотрел он на нашу Агнесу, и я до чёртиков за неё перепугалась. Следующие несколько минут ничего не происходило за исключением того, что глаза Снейпа прямо-таки вонзились в глаза Агнесы — и они тотчас застыли.
Я прислонилась к раме окна, не ведая, что за беда настигла Агнесу, теряясь в догадках, не находя себе места. Мне было невдомек, отчего Агнеса просто не отведёт взгляд от глазищ этого жуткого типа. В полном безмолвии они так простояли около трёх минут. Прежде чем был разорван визуальный контакт, я заметила, что синие цветы на тафтовом платье Агнесы несколько поблекли. Бароновы кальсоны, что же это такое?!
Пожиратели кивнули Каркарову на прощание, а когда уже были за воротами, бросили друг другу нарочно громко: «Хотят истребить друг друга — не будем им мешать»
Позднее я узнала от Агнесы, что это была легилименция. Любой волшебник нашего медье, узнав это, начал бы рвать и метать, поскольку здесь такое не приветствуется и считается крайне дурным тоном. Этому их в том Хогвартсе обучают?
Волшебники Сабольч-Сатмар-Берега скорее подожгут вас или уложат по-маггловски, но копаться в вашей голове никто не станет. Ещё мой покойный отец говорил, что легилименция — это политиканство, а честь присутствует лишь в дуэли. Несколько по-другому рассуждал профессор Сэлвин, говоря, что в том и состоит заурядность грязнокровки — всегда рваться в бой. Так он упрекал нас с Варегом, поймав однажды на горячем: когда мы устроили дуэль в теплице в классе гербалогии. Думаю, если б мы тогда владели легилименцией, то применяли бы её на каждом шагу, напрочь забросив дуэли. Нечаянные откровения наверняка рассорили бы нас окончательно.
Яксли — так, за словами Каркарова, зовут второго Пожирателя, и он, в отличие от Снейпа, «требует к себе особого почтения». Если верить слухам, именно Яксли наложил Империус на нашего министра Габора, вследствие чего наше Министерство стало марионеточным. Это лишь подогрело интерес к главному кукловоду, которого никто из наших пока не видел.
До крайности поражена всеми этими происшествиями, следовавшими друг за другом так стремительно, мне захотелось поскорее вернуться в Ньирбатор, мою крепость, где все свои, где нет никаких нечестивых легилиментов.
На подходе к замку я встретила Миклоса. Мальчик подпрыгивал и напевал себе что-то под нос. Он просто фонтанировал энергией. Я уже собиралась спросить его о том случае на луговине и поинтересоваться, почему он до сих пор не в Дурмстранге, но не тут-то было.
Когда расстояние между нами сократилось до нескольких шагов, я услышала то, что потрясло меня до глубины души:
Кар-кар избавил нас от Мири,
Поднял вой в трактире.
Прощай, о Мири,
Цыганка в кашемире.
— Что за вздор ты несёшь?! — схватив его за руку, вскричала я.
— А, привет, Приска! — улыбнулся тот.
— Ответь на вопрос, Миклос.
— Я... я просто всё вижу, — ответ прозвучал по-детски нелепо.
— Что ты видишь, Миклос? Объяснись. Пожалуйста.
— То, что только дети видят, а кентавры знают.
— Что именно ты видел? Что тебе известно о Мири? Ты где-то видел её?
Я была уже на взводе. Холодок пробежал по спине, когда я вспомнила о пророчестве Мири. Она знала, что скоро всё изменится, но предвидела ли она, что постигнет её саму?..
— Я вижу сны, — ответил Миклос. — И о тебе тоже вижу. Тебя постигнет участь похуже.
Я недоуменно смотрела на мальчика, а мне уже рисовались сцены боли одна краше другой. Вопросы рвались наружу, но я будто бы подверглась Конфундусу.
— Почему вы не поженитесь с Гонтарёком? — внезапный вопрос застал меня врасплох.
— Не твоего ума дело. Пошёл отсюда, чтоб глаза мои тебя не видели, — прошипела я, не узнавая собственного голоса. — Твои кентавры — просто животные.
— А я думал, мы друзья. — Миклос смотрел на меня совершенно непонимающим взглядом.
— Больше это не повторится.
Уже у калитки замка я оглянулась и увидела, что Миклос так и не сдвинулся с места, а смотрел мне вслед. Я была в замешательстве и чертовски напугана. «Участь похуже». Что может быть хуже смерти?
Гадкий мальчишка. Проклятые кентавры.
Давно я так не плакала.
====== Глава Седьмая. Дилемма ======
Вторник, 2 января 1964 года
Когда время движется к полуночи, замок всегда полнится cумятицей разнообразных звуков, и я порой боюсь, как бы они не затихли. Госпожа Катарина говорит, что это голоса родовых духов, стерегущих Ньирбатор, и если бы они вдруг умолкли, это было бы весьма дурным предзнаменованием. В таком случае следует преподнести жертву, чтобы умилостивить их, пока они не вздумают сделать жизнь неблагодарных потомков несносной. Мне ещё никогда не доводилось приносить человеческую жертву, но это сущность Ньирбатора. Замок — хищник, и это одна из тех прелестей, которые прямо пугают своей безоговорочностью.
Забравшись в свою постель, я внимала этим звукам в созвучности с уханьем моей совы Доди, которое постепенно убаюкивало меня. Бородач на портрете претенциозно глазел на меня, и это продолжалось бы долго, если бы портретная скука не развязала ему язык.