И тут из дома вышел Замзи с ведром и лейкой. Его взлохмаченная голова походила на заплесневелую тряпку. Не обращая на нас совершенно никакого внимания, он подошёл к молодому деревцу и принялся поливать его и посыпать зельем, приговаривая заклинание. Двое мракоборцев, обменявшись взглядами, двинулись к нему.
Все было кончено в считанные секунды.
Нагайна сделала выпад и её голова стремительно рассекла воздух. Рывком хвоста она взяла в мертвую хватку обоих мракоборцев, и её зубы с размаху погрузились в шею первого. На мгновение я увидела, как сверкнула кость позвоночника в pассеченныx мускулах. Сплюнув первое мясо, Нагайна взялась за второе. Её клык насквозь пронзил шею мракоборца и клинком вышел с той стороны. Она раздирала его так ловко, будто освежевывала туши телят. Нагайна была запредельно, фантастически хороша. Замзи невозмутимо продолжал возиться с деревцем.
В финальном пируэте Нагайна повернулась к Дирборну. Выражение его лица олицетворяло чистейший ужас.
— Он мой! — закричала я и, отняв во второй раз его палочку, направила её на него.
Отныне никаких полумер.
Безмолвный Круциатус пронзил его, как булавки пронзают пойманную бабочку. Дирборн свалился в лужу, корчась в судорогах. Дождь резко усилился, и его режущие струи хлестали меня по лицу.
Дом Вальдрена построен на месте бывших каменоломен, поэтому вместо подвала имеется сеть подземелий.
Замзи, идущий впереди меня, распахнул дверь в свой чулан. Через скопище эльфийского барахла виднелся проход, и я торопливо двинулась к нему. В конце был люк, а под ним — вход в зияющий темнотой проём. Нагайна помогла мне дотащить мракоборца в одну из подземных крипт. Она была такой, какой не был дом: грязной, зловонной, вселяющей животный страх.
Здесь я уже могла обрушиться на Дирборна со всей яростью.
Он свалился на песчаный пол, когда я бросила в него второй Круциатус. От его судорог кости, которые усеивали пол, пустились в пляс. Когда действие проклятия спало, Дирборн морщился от боли, хватая ртом воздух.
— Твой побег был просто мимолётной улыбкой фортуны! — выкрикнул он, кашляя и отплевываясь. — После встречи со мной тебя уже ничего не ждет!
— А после встречи со мной тебя уже не будет, — холодно возразила я. — Мне незачем дожидаться возвращения Темного Лорда, чтобы убить тебя. Он бы сделал это гораздо быстрее, уж поверь!
Усы мракоборца мерзко раздвинулись, кашель сотряс всё его тело, и внезапно он так расхохотался, что у меня волосы стали дыбом.
— ТВОЙ ТЕМНЫЙ ЛОРД ПОГИБ! — взревел он, глотая собственную кровь. — ЕГО УБИЛ МЛАДЕНЕЦ, КОТОРЫЙ ДАЖЕ ПАЛОЧКИ НИКОГДА В РУКЕ НЕ ДЕРЖАЛ! А ТЕБЯ ОТДАДУТ ДЕМЕНТОРАМ!
На мгновение я замешкалась, лихорадочно моргая. Мой разум отказался воспринимать то, что я услышала. Но голос логики убеждал в обратном.
— Погиб… — тяжесть короткого слова выдавила воздух из моих лёгких. — Младенец, — с ещё большим надрывом прошептала я.
Где-то в глубине души я знала. После того, что произошло с Нагайной, я знала.
— НУ ЧТО ЖЕ ТЫ, ДАВАЙ!
Зубы Нагайны вцепились в столб позвоночника, объедая его, как большую рыбью кость. Она лежала в траве, и её челюсть была вымазана ещё не свернувшейся трупной кровью. У меня больше никого не было.
Я встала перед ней. Она знает, что произошло. Точно знает... Темно-красные глаза посмотрели на меня, поражая гармонией заботы и равнодушия. Это был он. Шестой осколок его. Я сжала веки, чтобы не смотреть, но даже за сомкнутыми веками оставались багровые колодцы, которые светились и манили к себе, и в них был голос без слов, дух без тела, зовущий меня, смеющийся надо мной, но... ГДЕ ОН?
Больше всего на свете я жаждала почувствовать в Метке зов и ответить на него. Колени у меня подогнулись, и я снова рухнула на мокрую траву. Скованная смертельной неподвижностью, я застыла, ожидая сама не знаю чего от Волдеморта, который остался у меня. Нагайна сплюнула рваный лоскут кожи.
Это было выше моих сил — и я рванула в дебри.
Лес виделся мне смутно. Тени принимали причудливые пляшущие очертания. Кривые силуэты; изогнутые, покорёженные стволы. Было чувство, будто раньше я смотрела на мир сквозь прореху в задёрнутых занавесках. Теперь они были сорваны. На смену оцепенению пришла только ненависть.
Я брела по тропе, юлившей в дебрях, и в какой-то миг осела наземь, прислонившись спиной к стволу дерева. Сидела неподвижно, с ног до головы покрытая кровью, и далеко не вся принадлежала Нагайне. Я чувствовала себя меxанизмом, в котором полoмалась важная шecтерёнка: вродe бы ещё крутится, но уже не так, как должнo… Мне всегда казалось, что лес похож на место, куда приходят, чтобы дожидаться смерти.
Потрясенная, я закрыла глаза. Сколько времени прошло, не помню. Послышался шелест. Сверкающая лента выползла из-за куста.
Когда Нагайна положила голову мне на колени, я всхлипнула и попыталась отстранить её, потому что это было невыносимо. Но она не дала мне этого сделать, опустив на меня вес своей головы. Дотронувшись до её шеи, я заплакала, судорожно кивала головой, отвечая не её безмолвное утешение. Вернулись воспоминания о прошедших двух неделях, в течение которых меня будил либо голос Лорда, либо шипение Нагайны. В сознании бушевала смута образов и несказанных слов.
Обхватив Нагайну за шею, я крепко её держала, и сковавший жилы лед начал потихоньку таять. Мглистый закат в еловом лесу был удивительно хорош.
Слезы по-прежнему застилали мои глаза, но я взглянула на Нагайну уже по-новому.
— Твои таланты не перестают меня удивлять, Нагайна.
— Вижу, с гордостью покончено, — сказала я распростертому на полу Дирборну, молившему о пощаде. — Прекрасно. Круцио!
Отблески масляной лампы отливались на корчащемся мракоборце темно-красными сполохами. Из его глотки вырывался пронзительный вопль с нотками капитуляции и мольбы. Я не могла заставить себя опустить палочку. Разум словно примерз к Круциатусу, стиравшему мой страх. Стиралось всё. Совершенно внезапно и разом, всё.
Растрепанные грязно-седые волосы Дирборна разметались по его лицу. Перекатившись на спину, он кричал как резаный, умолял перестать, но мои ощущения только обострялись, подстегиваемые каждой его мольбой, с каждым разом принося мне облегчение. От вида скрюченной фигуры моё сердце наполняла горячая, терпкая ненависть.
— Поттеры, говоришь? Магия отскочила, ударив рикошетом? Удивительно! Но тебе неведома магия, к которой притронулась я. Она не терпит мягкости и малодушия. НЕ ТЕРПИТ ТАКИХ, КАК ТЫ!
Кровь пузырилась розовой пеной на губах Дирборна. Давя pущие из глотки крики, он вдруг простонал:
— Меч Годрика! Меч Гри...ффиндора!
Согласно традиции, меч Годрика является достойному гриффиндорцу, который позарез нуждается в нём. Признаться, в каком-то благоговейном ожидании я отошла в сторону. Новый Круциатус был ответом на судорожный вздох Дирборна, когда спустя добрых десяти минут никакой меч не явился к нему.
Я продолжала мучить его, но добавляла в каждый Круциатус чуть меньше страсти. В моей голове уже созрел план. Когда действие заклятия спало, воцарилась тишина. Единственным звуком было тихое сопение мракоборца. Кровь из его рассеченной щеки стекала в смятую набок бороду.
— Гарри Поттер тебя не спасёт. Ты угодил в ловушку и теперь погребен в аду. — Подняв лампу, я встала над Дирборном и вырвала у него пучок волос. — Ты обычный глупец. А Темный Лорд выживет, сколько бы ни погибло таких, как ты. Он будет жить даже тогда, когда никто не вспомнит ни Ордена Феникса, ни Пожирателей Смерти. А бесславная дочь великого мастера — это последнее, что ты видишь в своей жизни.