Он был умен, но Яромир был старше и опыта имел в подобных делах побольше. Побелевшие костяшки пальцев, до боли сжатых в кулак и пристальный напряженный взгляд на Мели выдали его с головой.
- Станет твоей, - Яромир становится рядом, присоединяясь к созерцанию вечернего сада и сидящей на краю парапета фарфоровой куколке с неизменной книгой в руках. - Как только заключим соглашение о браке.
- Но тетя, - еле слышно выдыхает Ингар, признаваясь в заветной тайне, которую оберегал два бесконечных года.
- Не проблема, - говорит Яромир, приветливо улыбаясь племяннику. - Мели станет твоей.
Она была в отчаяние и только поэтому посмела умолять... и получила отказ, и неизвестно чем обернется для нее эта дерзость, когда хозяева вернутся из поездки. Она пошла против приказа, посмела его обойти, надумала обмануть хозяина.
И губы от страха онемели, и слезы в глазах, и руки трясутся, а солнце все ниже и ей все равно нужно будет идти.
- Не понравишься Ингару, и я продам тебя в столичный бордель - господин Яромир даже не смотрел в ее сторону, он наблюдает за увлеченно спорящей с сыном Алеей. - Теперь пошла вон.
И она пошла в тот вечер вон, вернее, в свою комнату, доплелась, еле переставляя онемевшими ногами, и упала на кровать прямо в нарядном платье. И тихо плакала, поскуливая от страха перед тем, что ей предстояло сделать.
Ниро. Ингар Ниро.
Она ведь знала, видела, как он глаз с нее не сводит, наблюдает за ней, его взгляд преследует, заставляет невольно вздрагивать. Ей кажется, что она чувствует его спиной. Ей не нравился его взгляд, в нем есть что - то страшное. Но она говорит себе, что его интерес мимолетен и ей ничего не грозит. У нее есть госпожа Алея и ее никто не посмеет тронуть. Но вчера он поймал ее в коридоре, когда она бежала в библиотеку к госпоже.
- Ты мне давно нравишься.
Его глаза расплавлены в серебро, и голос низкий, пугающий. Она впервые смотрит на него открыто, потому что испугана отчаянно. У него красивые глаза, а нос с едва заметной горбинкой, изящно очерченный рот, но тяжелый массивный подбородок, который ломает правильный овал лица. Он наклоняется ниже, нависая над ней, и его волосы темной волной скрывают мир, словно оставляя их, наедине друг с другом.
- Тебе не нужно меня бояться.
Она едва ли достает ему до плеча, для нее он огромен и напоминает скалу, он поднимает руку, и мышцы бугрятся, пытаясь разорвать рубашку.
- Между нами не произойдет ничего, что тебе не понравится.
Его пальцы тянут вниз застежку ее платья, разводят в стороны полы, воздух обжигает кожу. Она дрожит от непривычных ощущений, но боится даже пошевелится, а он склоняется, прикусывая зубами мочку ее уха.
- Мели, я буду нежен с тобой.
Его ладони гладят ее грудь, сжимают, сдавливают вершинки. Потом он опускается на колени и руки сменяются губами. Она слышит его тяжелое дыхание.
- Мели, не нужно бояться, - повторяет он, застегивая ее платье подрагивающими пальцами. - Ты достаточно взрослая, чтобы понять мое желание.
Когда она возвращается в комнату, то видит на прикроватном столике коробку, коробку с откровенным бельем черного цвета. Кружевные штучки, которые она никогда не носила. Ей нужно идти к нему в этом... Он хочет видеть ее в этом... И он знает, где ее комната... И что станется с ней, если она спрячется, забившись куда - нибудь в угол? Бордель... Она знает, что такое бордель. Это слово незнакомо благовоспитанной муранской барышне, но ведь она не муранка, и даже не барышня, при ней прислуга не церемонится.
В этом прекрасном доме живут две распрекрасные правды. Для госпожи Алеи, и та, что для других, без прикрас. И над всем этим удушающая тень абсолютной власти господина Яромира Ниро, который пристально следит за тем, чтобы его супруга жила в утонченной сказке несуществующего мира.
Мели долго стоит под горячим душем, жалостливо причитая и тихонько поскуливая от страха перед тем, что ей предстоит сделать. Плакать нельзя, припухшие веки не лучшее средство для соблазнения. Нужно высушит волосы, пытаясь уложить максимально элегантно, но получается плохо, руки трясутся, и опыта в наведении лоска нет. Перепуганные глаза и дрожащие губы на мгновение отражаются в зеркале, когда она открывает коробку с подарком от Ингара... и решительно шагает в ночь, закутавшись в покрывало. До дома старшего из братьев десять минут ходу от боковой калитки пышно разросшегося сада. Вдоль по узкой тропе через заросли айвы и барбариса. Слабое освещение фонарей вымощенной камнем дорожки, свет луны высоко в темном небе и внезапный шорох чьих - то шагов за ее спиной. Мели застывает, и он останавливается рядом.
-Думал ты не придешь.
И тут же подхватывает невесомую ношу, закидывая на плечо и устремляясь к дому.
- Слишком долго ждал, - говорит он, ставя ее на ноги. - Сними покрывало, я хочу видеть.
Ингар опускается на край кровати и выжидающе глядит на нее. И Мели решается, потому что лучше с ним, чем с множеством других в борделе. Пальцы дрожат, но ведь это не она скидывает покрывало перед мужчиной. Это обычная вещь без права на чувства, послушная вещь без права на желания, просто вещь, часть мебели в полумраке чужой спальни.
- Ты удивительна, - выдыхает он, делая знак приблизиться.
- Теперь сними все, - приказывает он, и она расстегивает крючки, стягивает трусики и скидывает туфли.
- Медленно повернись.
Она поворачивается, отчаянно пытаясь не растерять блаженное оцепенение, разлившееся по телу. Она лишь вещь, а у вещей нет чувства стыда и горечи, но тут же испуганно вздрагивает, когда он снимает халат. Взгляд завороженный поверх его плеча, но он говорит:
- Взгляни на меня.
И она безропотно смотрит, скользя затравленным взглядом по его широким плечам и боясь опустить глаза ниже.
- Я не сделаю с тобой ничего страшного, Мели, - он притягивает ее за руку вплотную к себе, заставляя накрыть ладошкой свой член. - Тебе понравится, не сразу, но понравится быть со мной.
А должно понравиться ему бьется где - то в груди трепещущей птахой, но она не знает ничего из того, что нужно делать и потому неловко пытается повторять за ним. Он убирает свою руку, а она продолжает скользить пальчиками по его плоти, и он улыбается ей.
- Я боялся, что ты станешь рыдать или умолять не трогать тебя.
Она тоже улыбается, не решаясь говорить, боясь выдать свой страх дрожащим голосом и истеричными нотками. Ингар садится на кровать, откидываясь назад на россыпь подушек в изголовье.
- Иди ко мне.
И Мели опускается рядом, но он, обхватив ее за талию руками, заставляет сесть поверх своих бедер и тут же сминает ее губы своим ртом. Одна его рука путается в ее волосах у основания шеи, другая вжимается в бедро, заставляя двигаться на нем вверх и вниз, скользя по его члену. Она непроизвольно деревенеет и он, зло, прикусив ей нижнюю губу, выдыхает:
- Не то положение для твоего первого раза, Мели, пока только ласки, я поразительно терпелив с тобою.
В его голосе глухие раскаты раздражения и она глупо лепечет:
- Пожалуйста, - умоляюще заглядывая в его глаза.
Он доволен ее покорностью и снова давит ей на затылок, жадно раздвигая податливые губы языком. Касается ее языка, отступает, она тянется за ним, повторяя его движения, так же посасывает его язык и губы. Он удовлетворенно стонет, одобряя ее отзывчивость на его ласки и тут же пребольно ухватив за волосы, заставляет прогнуться назад, открываясь для новой порции ласк. Его губы и язык скользят по шее вниз, накрывают грудь, он прикусывает нежную кожу зубами, вынуждая вздрагивать от боли. Потом укладывает ее на спину, и она замирает.