– Ты хочешь сказать, что в ящиках были… были… Лёня с Васей? Из пивной? В ящиках? В ящиках? – я не узнал свой голос. Скорее, визжала баба Клава из пятого подъезда, которая не упускала возможности облаять каждого прохожего.
Мне казалось, что пол под ногами обратился рыхлым льдом, и я проваливался сквозь него. Тишина противной домомучительницей из мультика подметала кухню и, остановившись возле нас, потребовала немедленно свалить отсюда.
– Ну да, мужик сказал, что они напились в пивнушке и подрались с кем-то. А в этом городишке чужаков не любят, вот и досталось им.
– И что же… что дальше… это так и оставят безнаказанным?
– Да вы все с ума посходили-и-и, – Вадик зажмурился и засмеялся, мотая головой. – Сначала Сраный Отель, потом таксисты-дебилы, затем комнаты с крысами, а теперь… теперь еще и… – он тихо хихикнул и ударился затылком о стену.
И словно эхом от удара по верхним этажам разнесся девичий крик.
– Сашка, – выдохнул я и, разом забыв про онемевшие ноги, бросился бежать. Дмитрий Степаныч не отставал.
Сашка вжалась в стену прямо напротив огромного зеркала. Она ревела белугой, зажав рот ладонями, и с ужасом смотрела на свое отражение.
– Саша? Саша, – позвал я ее, но ответа не получил. Пришлось медленно подойти и взять за руку. – Саша, почему ты кричала?
– Зеркало.
Я с опаской развернулся. Естественно, в огромном зеркале во всю стену, о котором так пеклась Сашка, сейчас отразимся мы с ней – перепуганные и лохматые. Больше там никого нет, да и быть не может. А все сказки о добрых приведениях и злых домомучительницах – всего лишь выдумки. Ладно Сашка, ей и привидеться могло, но я-то взрослый мужик и точно знаю, что любое видение – это особое преломление света.
Обширное преломление, как обширный инфаркт.
В зеркале я действительно увидел лишь нас двоих, и никаких там безглазых физиономий, которые успел навоображать.
– Ну и чего? – в тот момент я смахивал на психиатра. – Не красавцы, конечно, но если причешемся…
Я не стал упоминать, что в холодильниках лежат два трупа. Да и язык не поворачивался назвать друзей трупами.
Сашка подошла к зеркалу и ткнула пальцем во что-то, чего я не заметил. Дмитрий Степаныч прищурился и зачел вслух:
– «Добро пожаловать в Дырявый Отель».
– Уже в Дырявый? Кажется, он еще вчера был Сраным и Гнилым.
Саша тем временем нажала на раму зеркала, и оно с тягучим скрипом отстало от стены.
– Экстравагантно, – подвел итог Дмитрий Степаныч.
– Желание клиента – закон, – пропел Мотя, появляясь из воздуха. – Как скажете, так и назовем.
– А кто здесь жил до нас? – интересно, предыдущие постояльцы остались довольны сервисом?
– Семейная пара с ребенком, – слишком быстро ответил Нищебродский, и мне послышалось, что он врет.
– Пожелание, значит, закон? А если мы закажем еды?
– Не-а, это противоречит условиям поездки, – заявил он и для большей убедительности откусил от огромного яблока. Рот наполнился слюной.
– Слышь, сука, либо вывези нас отсюда, – Вадик схватил его за грудки, – либо поделись жратвой. Я голодный злым бываю.
Нищебродский стряхнул с себя его руки и прошипел, мгновенно превратившись из добродушного, услужливого Моти в гадкого, ершистого швейцара затрапезного отеля:
– Это вы зря, – но с места не двинулся, продолжая закусывать яблоком.
– Все в мою комнату, – приказал я, и друзья послушались.
На месте мы уселись кругом и, тяжело дыша, поглядели друг на друга.
– Мы уезжаем, – высказал общую мысль Дмитрий Степаныч, и все покивали. Осталось решить, каким образом выбраться отсюда.
– Я позвоню коллегам, думаю, хотя бы один не откажется приехать и забрать нас.
– Мы сдали мобильники, – напомнил Вадик.
– Значит, нужно забрать их у Моти.
Отдых давно превратился в фарс, а сейчас плавно катился в сторону абсурда. Мы, вооружившись тяжелыми книжками и вилками из столовой, крались по коридору на третий этаж, в спальню швейцара. Темнота набрасывалась на нас темным покрывалом, и мы отбивались от нее как от врага.
– Саш, ты статью-то начала писать? Про туристический бизнес.
– Ага, начало в ноутбуке. Ноутбук в комнате, вечером покажу, что получилось. Как думаешь, Лёня с Васей нас кинули? – некстати спросила Сашка.
– Нет, Саш, не кинули.
– Ага. Понятно, – переспрашивать, почему я так считаю, она не стала.
У комнаты Моти я приложил палец к губам, а после вежливо постучал и вошел. Моти не было, зато мы мигом поняли, куда подевалась вся живность из комнат.